Цитаты про умерших людей

Видимо, я чувствую по поводу той войны и людей, которые в ней победили, то же, что и большинство. Но я не понимаю, почему с каждым годом она становится всё важнее, а остальные, кажется, этому совсем не удивляются. Памятники и мемориальные доски на каждом углу кажутся мне своеобразными урнами – но не для праха, а для отлетевших душ умерших стариков с орденскими планками.

Видимо, большинство людей считает, что устраивая пышные похороны и в экстазе горя оплакивая умершего, воздают ему великие почести. Ничего подобного. Оплакивания эгоистичны и оказывают серьезное влияние на того, кто только что попал в астральный мир, нарушая равновесие этой сущности.

 Рядом с нами люди постоянно сходят с ума, болеют и умирают в таких муках, что описания Гомера просто комиксы по сравнению с одной лишь историей болезни умершего от рака человека. Нас предают друзья. Нас забывают дети. Наши родители начинают ходить под себя или нам в руки. Самолеты, на которых мы летаем, разбиваются об землю, а наши машины врезаются друг в друга, разрезая нас пополам и выворачивая суставы. И при этом мы думаем, что ничего не знаем про ад. 

 Уж не знаю, почему меня так расстраивал вид умершего животного, коль скоро человеческая смерть меня совсем не трогала. Наверное, потому что животные были прекраснее, и в них не усматривалось никаких признаков разложения, в то время как даже в наилучшем из людей всегда можно найти какую-то вину или порок, из-за которых он кажется заслужившим смерть. 

Я нахожу, что неприлично писать исторические романы о людях еще не умерших; это мой принцип. История требует временной дистанции; не могу писать о живых.

— То, что люди делают со своими умершими, скорее отражает их собственные представления, чем представления их ушедших близких. — Но если для мёртвых эти памятники не значат ровным счётом ничего, то разве имеет для них хоть какое-нибудь значение то, что мы с ними делаем? Если им всё равно, то не должны ли мы делать то, что важно для нас? Ведь здесь в конечном счёте остаёмся мы? Я часто думала, что на самом деле это место предназначено для живых, а не для мёртвых. Мы украшаем могилу, чтобы она напоминала нам об умерших и о наших воспоминаниях.

 Теперь я понимаю, почему люди иногда хотят убить своих возлюбленных, съесть своих возлюбленных, вдохнуть прах умерших возлюбленных. Только так можно всецело овладеть человеком. 

 Есть ещё кое-что, что говорят после чьей-то смерти, и это связано с верой (а у меня с ней…серьёзные проблемы). Случается это уже после похорон, после самой церемонии, в доме, когда все вернутся. Семья, любимые и скорбящие по умершему возвращаются в дом, едят, выпивают и предаются воспоминаниям о нём. И раньше или позже кто-то гарантированно скажет следующее (особенно после нескольких рюмок): Вы знаете, я думаю, что он сейчас там, наверху, улыбается нам. И я думаю, что ему хорошо.  Ну…для начала…нету никакого наверху, для людей, которым нужно поулыбаться оттуда вниз. 

 Я знаю гораздо большее прекрасных умерших людей, чем живых. 

— То, что люди делают со своими умершими, скорее отражает их собственные представления, чем представления их ушедших близких. — Но если для мёртвых эти памятники не значат ровным счётом ничего, то разве имеет для них хоть какое-нибудь значение то, что мы с ними делаем? Если им всё равно, то не должны ли мы делать то, что важно для нас? Ведь здесь в конечном счёте остаёмся мы? Я часто думала, что на самом деле это место предназначено для живых, а не для мёртвых. Мы украшаем могилу, чтобы она напоминала нам об умерших и о наших воспоминаниях.

— Позволь, я тебе объясню, Жанлин. Когда мы умираем, то мы на самом деле никуда не исчезаем. Мы продолжаем жить в овощах. Понимаешь, в чём проблема? Умершие, которые стали овощами, больше не хотят, чтобы люди их собирали. И ещё меньше они хотят быть нашей едой. — Гвиздо, ты уверен, что с тобой всё в порядке?

Однажды в одну из деревень, желая помогать людям, приехал молодой доктор. Когда он проработал год сельским врачом, умер один из его постоянных пациентов — обыкновенный мужик, ни плохой, ни хороший. Умерший всю свою жизнь старался, как мог: помогал соседям, зря никого не обижал, да и сам не обижался. Большим начальником он так не стал, хотя и последним в посёлке не был.Читать далее »

Есть ещё кое-что, что говорят после чьей-то смерти, и это связано с верой (а у меня с ней серьёзные проблемы). Случается это уже после похорон, после самой церемонии, в доме, когда все вернутся. Семья, любимые и скорбящие по умершему возвращаются в дом, едят, выпивают и предаются воспоминаниям о нём. И раньше или позже кто-то гарантированно скажет следующее (особенно после нескольких рюмок): «Вы знаете, я думаю, что он сейчас там, наверху, улыбается нам. И я думаю, что ему хорошо. » Ну для начала нету никакого «наверху», для людей, которым нужно поулыбаться оттуда вниз.

Возможно ли, что бог, искупивший род человеческий смертью своего единственного сына, или, вернее, сам ставший человеком и умерший за людей, обрёк на ужас вечных мучений почти весь род человеческий, за который он умер? Подобная концепция чудовищна, омерзительна. Она делает из бога или воплощенную злость, и притом злость бесконечную, создавшую мыслящие существа, чтобы сделать их навеки несчастными, либо воплощённое бессилие и слабоумие, не сумевшее ни предугадать, ни предотвратить несчастья своих созданий