Цитаты про лицо для взрослых без мата

 Когда я слышу, как какая-нибудь знаменитость говорит: Дорога к успеху была без наркотиков, бла-бла-бла, мне хочется спросить: Эй, они помогали тебе выживать, разве нет? Если бы вы не употребляли их, то, может, и не создали бы своих творений… Я бы хотел показать людям, что можно пережить это и не возвращаться к подобным вещам. Я больше не бегу от реальности с помощью наркотиков и секса, потому что достиг такой точки, где уже не могу бежать. Некуда бежать. Я смотрю своей жизни прямо в лицо. 

Вначале, по малолетству, в голове роится только одна мысль: кого бы, кого бы?!! Потом мы слегка взрослеем, у нас появляется юношеское эстетство, и хочется уже чего-нибудь эдакого. Например, девственной чистоты. И ты изучаешь именно эту горную породу. Проходит какое-то время, появляется цинизм, и тянет на проституток, олицетворяющих мегаполисную грязь. С теми приятней, зато с этими гораздо проще! Не надо кривляться, уговаривать, они вынуждены принимать нас такими, какие мы есть… Потом приходит осознание того, что вообще не интересен секс как таковой, а хочется любви: чистой и светлой.

— Ладно, милый, мы только уберём этот грим с твоего лица.— Что? Какой грим? У меня нет гри ***ическая сила! Я разрисованная шлюха!

 — Я никогда не был молодым. Тот Хичкок, каким я был, умер. Вот тебе еще один пример колючек памяти. Я не хочу сесть на них голым задом, спасибо. Я всегда считал, что умираешь каждый день и каждый день тебя ждет аккуратный деревянный ящик с твоим номером. Но никогда не надо возвращаться назад и поднимать крышку ящиков и глядеть на себя того, прошлого. Ты умираешь в своей жизни тысячу раз, а это уже горы мертвяков, и каждый раз ты умираешь по-своему, с другой гримасой на лице, которая раз от разу становится все ужасней.

 Самое странное в сновидении — не то, что в нем происходит, а с кем. Во сне субъект лишается центра самоидентификации. Это значит, что мы перестаем быть только самим собой. Сквозь истонченное дремой Я просвечивают чужие лица и посторонние обстоятельства. Осчастливленные ветренностью, мы бездумно сливаемся и делимся, как амебы. При этом во сне мы перестаем считаться со всеми грамматическими категориями, включая одушевленность — как на картинах Дали, где вещи совокупляются без смысла и порядка: швейная машинка с зонтиком. 

Он равнодушно взглянул на море голов, без конца и края простиравшееся перед ним, море лиц, на которых налитые кровью глаза напоминали ржавые гвозди, а меж желтых зубов тяжело покоился бесформенный черный язык. Казалось, у толпы одно-единственное лицо, общее для всех людей, огромный устрашающий лик; от него исходило грозное безмолвие, которое заволокло все окружающее. Толпе предстояло сделать выбор: бог или разбойник, истина или насилие... и единодушным пронзительным воплем толпа потребовала, чтобы бог был предан смерти.

 Никто теперь не называет это место раковой палатой, подумалось доктору Адриану Кингу. Это наименование вышло из употребления в середине 80-ых, примерно в то же время, когда шлюха превратилась в женщину легкого поведения. И ведь не только шлюх тогда убрали из языка. Мусорщик стал рабочим по вывозу бытовых отходов, домохозяйка — домашней служащей, а преступник — физическим лицом, в отношении которого законодательством предусмотрены определенные меры. Похоже, что в те времена разве что профессия лакировщика глобусов не была оскорблена эвфемистическим переименованием. 

 Но это только еретики-либералы отождествляют военных с подлинным зло, считая его безраздельной вотчиной лейтенантов или генералов, тогда как военные часто способны творить вторичное зло — агрессивное, романтическое, мелодраматичное, увлекательное, доводящее до оргазма. Подлинное же зло, зло Аушвица, от которого захватывает дух, — зло мрачное, однообразное, унылое, неприкрытое — осуществлялось почти исключительно гражданскими лицами. В качестве примечания следует только добавить, что величайший в истории ликвидатор евреев, тупоголовый Генрих Миллер, был фермером, разводившим цыплят. 

Эмодзи - лица женщин во время оргазма

Я поняла чего боялся парень с нетрадиционными взглядами на секс: старости. Даже сейчас, в свои семнадцать, он уже думал об этом. Наверное каждый день рассматривает свое лицо в поисках первых морщинок… Меня старость не пугала: счастье зависело от меня самой, а не от возраста.