Приличные цитаты про лето и природу

Я знаю, Что оды Сегодня не в моде, Да и благодарность Выходит из моды, Но есть — что поделаешь! - Вещи в природе, Достойные только Торжественной оды! Вы вслушайтесь только: Все терпит бумага! Как верно! Какое великое благо! Увы, без бумаги, — Признайтесь, писаки! - Пропали бы Все наши бредни и враки! Куда бы, скажите, Друзья-графоманы, Девались бы Наши стихи и романы? Поэтому дружно - Паки и паки! - Восславим бумагу, Бумагомараки! И пусть наше слово Поможет бумаге, Ведь ныне Погибель Грозит ей, бедняге: Грозят ей и пленки, И диски, и чипы - Бездушные, Гнусные, Мерзкие типы!

Об аномалиях...Сегодня опять написали где-то в новостях: мол, в Россию пришли аномальные (???) морозы. А до этого писали о том, что погода аномально тёплая. Слово "аномальный" стало любимым в лексиконе некоторых товарищей. Такое ощущение, что употребление этого слова по поводу и без - это не что иное как стремление надавить на психику.

В России все зимы традиционно были холодными и снежными и традиция эта не менялась уже много веков. Природа замерла казалось бы навсегда, ничто не могло поколебать вечных груд снега и льда, застывших между градами и весями обширной империи, в славе которой как обычно не было равных. Народ с адским упорством ожидал лучших времен, даже не пытаясь их приблизить, так как конечно сколько лето не подгоняй — быстрее оно все равно не придет.

Из любопытства люди совершают странные и опасные, вещи. Пандора открыла доверенный ей ларец, жена Синей Бороды вошла в запретную комнату, учёные расщепили атом. Куда ни посмотришь – сплошные беды из-за этого любопытства. И если в древности опасность грозила лишь самим любопытным, то последнюю сотню лет – всему человечеству. Один любопытный учёный становится опаснее целой армии. Мне даже казалось, что природа опомнилась и дала задний ход… люди стали все меньше и меньше любопытничать. Их перестала интересовать наука. Люди полюбили все обыденное и привычное.

 Я не знаю, что такое женственность. Может, это всего лишь один из способов быть мужчиной. Но мужчина, свободный от женщины, и женщина, свободная от мужчины, они дуют каждый в свою сторону до тех пор, пока их половина не раздуется, загромождая собой все. Несчастье знает свое дело: независимость, независимость! Мужчины, женщины, страны — все мы настолько заразились независимостью, что не стали независимыми, мы стали заразными. Эти вечные истории калек, инвалидов, которые хватаются друг за друга: они ставят увечье и уродство в пример. Браво.

Осенние пейзажи.Солнце светит, воздух, лес, река!Осень опустилась на природу!Ветер разгоняет в небе облака!Пейзаж прилёг в реке на воду!От видов осенних глаз не оторвать!Среди дубов багровых и сосен зелёныхБерёзы склонились на водную гладь!И запах доносится веток палёных!Ещё на лугу пасутся коровы,Последние, сочные травы съедая!Рукою осталось подать до Покровы,И изморозь сядет на почву седая!В небе гусей два ключа полетели,Печально родные места покидая!Заводи рек, леса, болота опустели!Птицы подались до тёплого края!В лесу осеннем впечатляет листопад,Сравним он с танцами балета!Под шёпот ли

ТОЧКА КОЛЕСАКак отсюда всё увидеть?Охватить и осознать,Звёзд величия картинуМирозданья марш – парад. ТОЧКА КОЛЕСАВертится вечности,ось бесконечности,Звёзд планетарная вязь.Мир устремлений,полёта ,надежд,Малым умом осознать...В чертежах высочайшего плана,Объёмы Вселенной,глубина Мирозданья.Отмечены точки скопленья планет,Небесных светил мерцающий свет.Точка пространства всё это вмещала,Мгновенье прервало умеренный ход.Святоносная сила взорвала начало,И засиял миров...

Если бы люди умели жить в неразрывном духовном и телесном единении с природой, все их возрасты и даже самая смерть были бы запечатлены обаянием красоты, как весна, лето, осень и зима.

Вода вытекала из трубы и, пробежав по длинному деревянному желобу, падала с высоты, достаточной, чтобы считать ее водопадом. Можно было считать ее водопадом, любуясь ею со стороны, а можно было лечь в желоб и дотечь по нему вместе с ней, а потом рухнуть вниз головой с высоты нескольких метров... Тогда можно было почувствовать то, что чувствует водопад... В то лето я был водопадом. Мы ложились животами на плоское дно желоба, протекали по нему и падали... как мы падали! Это было лучшее из всех падений, какие мне пришлось в жизни испытать.

Мерцанье дней, ушедших в даль...Мерцанье дней, ушедших в даль,Мерцанье трепетного света,Так пробуждается печальВ осколках тонущего лета.Так в голубой прохладе дня,Небес свисающих над нами,Вновь обновляются звеня,Леса златыми куполами.Так вновь природа перейдетНа новый лад, отдавшись тленью,Так лист опавший промелькнетБеззвучно, эфемерной тенью.

  — Любить, прелестная Исидора, означает жить в мире, который создает себе твое сердце и чьи формы и краски столь же ярки, сколь ииллюзорны и далеки от жизни. Для тех, кто любит, не существует ни дня, ни ночи, ни лета, ни зимы, ни общества, ни одиночества. В их упоительной, но призрачной жизни есть только два периода, которые в сердечном календаре обозначаются двумя словами: _свидание_ и _разлука_. Это заменяет все различия, существующие в природе и обществе.

 А ведь как странно, как незаметно вползли мы во времена бессмертные! Медики говорят, что средняя ожидаемая продолжительность жизни пока возросла всего вдвое: лет до ста сорока – ста пятидесяти. Ничтожное приращение в космических масштабах, крохотное даже по меркам земной природы. 

Ждете ответа на «почему»? – переговорил капитан подмигивая. – Это маленькое словечко «почему» разлито во всей вселенной с самого первого дня миросоздания, сударыня, и вся природа ежеминутно кричит своему творцу: «Почему?» – и вот уже семь тысяч лет не получает ответа. Неужто отвечать одному капитану Лебядкину, и справедливо ли выйдет, сударыня?

 Наши космонавты получают за полет двадцать – тридцать тысяч долларов. А американские – двести или триста. И наши сказали: не будем летать к тридцати штукам баксов, а тоже хотим летать к тремстам. Что это значит? А это значит, что летят они на самом деле не к мерцающим точкам неведомых звезд, а к конкретным суммам в твердой валюте. Это и есть природа космоса. А нелинейность пространства и времени заключена в том, что мы и американцы сжигаем одинаковое количество топлива и пролетаем одинаковое количество километров, чтобы добраться до совершенно разных сумм денег.