Эротические цитаты про руки

Беспечность. Однажды мне предложили выпить. Мне понравилось. И я выпил ещё. Чтобы держать стакан, хватает и одной руки. Вот я и начал курить, чтобы вторая не простаивала. Через какое то время я перепробовал все возможные напитки, кроме крови, все разновидности секса, кроме бездарного и все разновидности правонарушений, кроме насильственной революции. Каждый шаг был мне приятен. Каждый новый жизненный опыт наполнял меня презрением к тем, у кого не хватило на него смелости.

В начале времен мужчины и женщины были сотворены не такими, каковы они теперь, — это было существо единое, но с двумя лицами, глядевшими в разные стороны. Одно туловище, одна шея, но четыре руки и четыре ноги и признаки обоих полов. Они словно срослись спинами. Однако ревнивые греческие боги заметили, что благодаря четырем рукам это существо работает больше, а 2 лица, глядящие в разные стороны, позволяют ему всегда быть настороже, так что врасплох его не застать, а на четырех ногах можно и долго стоять, и далеко уйти.

Сила это возможность разломить плитку шоколада голыми руками и потом съесть только один ее кусочек.(Джудит Виорст)

 Это было непередаваемое ощущение. Мой мозг бился в перманентном, непрекращающемся, все нарастающем оргазме, а сердце долбилось о ребра так, будто кто сваи вколачивает. Мышцы горели, словно вдоль костей проложили раскаленные провода. Я смотрела в бархатное ночное небо, нависавшее надо мной балдахином, и знала, что могу поднять руку и намотать его на кулак. 

 Я — чрезвычайно толерантное существо. И не дай бог существу менее толерантному встретиться на моем пути. Убью голыми руками, без суда и следствия. Долго, долго буду потом пинать заскорузлыми ступнями бездыханное тело, плевать в него густой от гнева слюной и вербально злопыхательствовать. А потому что толерантнее надо быть. 

Я раскинул руки, чтобы обнять этот прекрасный, совершенный, трагичный, болезненный, божественный, живой, настоящий мир — и взлетел. А сероглазая женщина, моя повзрослевшая школьная растрепанная синица, стояла рядом и молча смотрела. Нет, я не любил ее. Я не любил никого. Не хватало времени, сил, воздуха — вместить сущее, немилосердно разрывающее душу. Как мал человек, но как огромен замысел. Лены, Светы, Даши, Маши, руки, плечи, губы, прикосновения, поцелуи, нежность, секс — все это становилось вторичным на фоне великого механизма созидания в тесных для него застенках человеческой плоти.

 Я домой не вернусь — решено! Это небо дрожит как вода…Сколько тысяч шагов от болотных низин до холодной как руки луны?Гнутся голые ветви под тяжестью птиц. Разум птицей кричит — не беда.Пусть кричит. У меня есть в запасе последний глоток тишины.Я домой не вернусь никогда, но зато доживу до утра.Темный ветер и вечер холодный, луны поворот на ущерб — ничего!Знаешь, птица, во мне не осталось ни капли раба, и ни капли добра, и ни капли любви, и ни капли меня самого. 

Море нечистых рас на востоке отрицает нас уже одним фактом своего существования. Вы хвалились построить новую жизнь, а что у вас было в руках, кроме смерти? Но ведь смертью-то, смертью жизнь не построишь? Неужели вы все так глупы, что не поняли даже этого? Смерть, страх, ненависть — ведь все это величины отрицающие, негативные. Они хороши для разрушения, а не для стройки. Чтобы строить жизнь, самую убогую, нужно прежде всего любить ее, а вы ведь ее только боитесь. Вот поэтому-то и выходит так там, где действует ваш кулак в лайковой перчатке.

Кредит доверия у женщины истрачен, Амур ей подмигнул — и был таков. Куда не плюнь — везде сплошные мачо, А очень не хватает мужиков. Одет с иголочки, подтянут и накачен, Да так, что не сгибается рука, Изысканная речь — ну чистый мачо, А хочется послушать мужика. В Чечне недавно вышла незадача: В один из не скажу каких полков Приехали служить четыре мачо, А командиры ждали мужиков. Солдаты — не пойму, какой — удачи, С банданами поверх тупых голов, С чеченками вели себя, как мачо, - Подставили полроты мужиков. Их вытащили. Ну а как иначе? Бросать своих у наших не с руки.

 Мне с Вами говорить хочется Без касаний, без всякой тонкости, Голой, до самых косточек В любой выбранной плоскости. Мне с Вами гулять под руку, Вспоминать то, что было сказано. Мне нравится Ваша выправка И я несуразная. 

Ветреное стихотвореньеКуда несет шляпы ветер, Срывая их с наших голов?Не знаете разве, на светеМузей существует ветров?Сюда принесли суховеи Верблюдов живых караван.А этот... животных жалея.Лишь шляпы с голов воровал.Лишь шляпы. А летом - панамы,Валялся на мокрой траве,И даже (по мнению мамы)Гулял у меня в голове.Куда ты толкаешь упрямый,В объятия лживые рук?Не знаешь, что ветреный самый,Что ветреный самый мой друг?

Каково это - быть актёром? Возможно, больно. Проживать насквозь, невыразимо, невыносимо, многие жизни, расписывать изнанку собственного сердца чужими страстями, трагедиями, взлетать и падать, любить и умирать, и вновь вставать, унимать дрожь в руках, и снова начинать новую жизнь, снова плакать, сжимая в бессилии кулаки и смеяться над собой. Изредка приподнимая край маски, уже не для того, чтобы вспомнить своё собственное лицо, а лишь затем, чтобы сделать глоток свежего воздуха, не пропахшего гримом. Больно Но в то же время - прекрасно.

 Я понял. Иероглиф Сломанного Меча не о мече. Он об идеале фехтовального мастерства. Первое достижение мастера — единство человека и меча. Когда оно достигнуто, даже травинка может стать оружием. Второе достижение — когда меч существует лишь в сердце мастера, отсутствуя в его руке. Тогда врага можно поразить за сто шагов голыми руками. Но высшее достижение искусства боя на мечах — это отсутствие меча как в руке, так и в сердце мастера. Тогда воин пребывает в гармонии с миром. Его иероглиф не о смерти… он о мире. 

В тебе пляшет нерожденная вселенная. Я касаюсь ладонью твоей груди, я чувствую ее. В тебе танцует предельно обнаженный, яростный мир. Он дышит в такт моему сердцебиению, но... Мое сердце — это хаотичность пульса, нервная аритмия жизни, больные судороги стареющего неба. Мир в тебе безумен. Мир в тебе принадлежит мне. Мир в тебе дрожит и прогибается под моей рукой, и линия горизонта рвется. Я смотрю в твои глаза. Сейчас в тебе восходит солнце. И, возможно, я тысячу раз не прав, когда тащу тебя за руку на крышу, где тяжелые звезды задевают мурчащим брюхом торчащие тут и там антенны.