Цитаты про не надо для взрослых 18 плюс

О пользе феминизмаДавай без фанатизма,Чтобы мозги не вспухли,О пользе феминизмаПоговорим… на кухне,Плеснём борща в тарелки,А, может, в рюмки-водки?Хоть крутимся, как белки, Но всё ещё – красотки!Скажи мне, почему,Ухлопав пол-зарплаты,Ты Ване своему Купила перфоратор?Ах, да! Хоккей, футбол,Бег, биатлон и раллиИ крики: «Шайбу!

Голая правда, святая наготаГолая правда, святая нагота,Ты вся изранена и дышишь едва.Тебя грязью и ложью облили,Под временем страха всю подавили.Как ты можешь все это терпеть,Они же просто хотят тебя стереть.Чувства благородства почти искоренены,Мерзостью и плесенью души полны.Раньше интеллигентность была в почете,Сейчас низость и надменность в угодье.Жизнь на подлость и предательство поменяли,А когда-то жили в радости и в счастье расцветали.Но ваши души все ж не потушили,В них есть искра чистоты, они любовь заслужили.Верою и правдою надо мерзость искоренить,Чистыми помыслами доброе имя воз

Свобода — это то, от чего ждешь силы, а получаешь беспомощность. Не верьте тем, кто говорит, что нет ничего слаще. Они не знают, чего ищут. Они искали, но не нашли. Они нашли, но еще не поняли что. Они пока пребывают в эйфории. Мчаться на мотоцикле, парить как птица, быть вольным охотником — это не свобода. Это — избавиться от одного и приобрести взамен что-то другое. Свобода — это космический холод. Это — не иметь вообще ничего. Не в буквальном смысле, а там, в своем внутреннем океане, где ты дрейфуешь, голый, бессонный, бездыханный. Это оттуда Майлз Дэвис играет нам «Лифт на эшафот».

 Кролики — это не мы! У них нет книг по истории, фотографий, знаний о том, что такое скорбь или сожаление. Простите, не поймите меня неправильно. Мне нравятся кролики. Они милые и вечно трахаются. А если ты милый и вечно трахаешься, наверное, ты счастлив. Ты не знаешь, кто ты и зачем вообще живешь. Просто хочешь как можно больше раз заняться сексом до смерти. Я не вижу смысла убиваться над мертвым кроликом. Который и смерти-то не боялся, если на то пошло. 

Мужчины по самой природе своей мало склонны к моногамии. Они вечно ищут новых ощущуений, встреч, порывов, форм, но зачастую абсолютно беспомощны в чёткой формулировке своих желаний. Им хочется видеть в женщине благородную львицу, неуправляемую девственницу, нежную и чувственную одновременно. Их привлекает африканская страсть (о которой сами негры понятия не имеют!), неутомимый секс во всех его видах, направлениях и извращениях. Мужчины находят массу достоинств во множестве разнообразных женщин и всю жизнь ищут ту, единственную, в которой будут воплощены они все!

 Мы любим вовсе не тех, кто сделал нам что-то хорошее. Мы любим тех, кому сделали что-то хорошее мы сами. И чем больше хорошего мы им сделали, тем больше хотим сделать еще. Это психологический закон. Женщина уже много тысячелетий успешно на нем паразитирует. Она убеждает вампира, будто испытывает непрерывные множественные оргазмы, чтобы вампир поверил, что сделал ее счастливой — и захотел сделать еще счастливее. Разве не понятно? Речь идет об инвестициях. Чем шумнее женщина сопит и ахает, тем больший объем средств она пытается освоить. А это надо пресекать в зародыше. 

Как без мяча не может быть футбола, так без любви не может жизни быть.Порою есть и мяч, а нету гола. Не забывай, жених, что надо гол забить.

— Для счастья в браке надо понять главное противоречие между нами. — Какое? — Для него секс — уже примирение. А для неё секс невозможен, если они не помирились. — Почему так? — Дело в различии между пенисом и вагиной. Пенис — это поршень, боевой таран, если угодно. Гнев тарану не помеха. Иногда это даже помогает. Этакий «брутальный подход». А вагина... вагина должна расслабиться, чтобы раскрыться и впустить. Нельзя же быть гостеприимной хозяйкой, когда ты в гневе.

Отболело в груди и сгорелоОтболело в груди и сгорело,Ветром вымело пепел и грусть.Там, в февральском безмолвии белом Разошлись мы с тобой, ну и пусть.Ну и пусть, мне не надо былого,Все прошло, унеслось, улеглосьИ любви недопетое слово,Да и ссоры нелепая злость.Заметает дорожку поземкаИ сугробы растут на глазах.Память дней паутинкою тонкойЗацепилась на голых ветвях.Что винить, просто стало прохладноИ в глазах, и в душе, и в тебе.Неприязнь подкатилась украдкойПо замерзшей прозрачной воде.Время мудрое раны залечит,Ветви сохлые сбросив на снег.На февраль опускается вечерИ тоски в моем сердце уж

 — Я никогда не был молодым. Тот Хичкок, каким я был, умер. Вот тебе еще один пример колючек памяти. Я не хочу сесть на них голым задом, спасибо. Я всегда считал, что умираешь каждый день и каждый день тебя ждет аккуратный деревянный ящик с твоим номером. Но никогда не надо возвращаться назад и поднимать крышку ящиков и глядеть на себя того, прошлого. Ты умираешь в своей жизни тысячу раз, а это уже горы мертвяков, и каждый раз ты умираешь по-своему, с другой гримасой на лице, которая раз от разу становится все ужасней.

— Передай, пожалуйста, масло, — просит меня мама и поворачивается к отцу. — А ты знаешь, что такое фельчинг? (...) — Фельчинг, — говорю я, понизив голос, — фельчинг — это когда мужчина трахает тебя в задницу, не надев резинки, кончает и высасывает из твоего заднего прохода собственную теплую сперму. Вместе со всем, что к ней примешивается — смазкой и испражнениями. Вот что такое фельчинг. Он может быть дополнен страстным поцелуем в рот, во время которого твой партнер отдает тебе все, что только что высосал. Тишина. (...) Отец откашливается.

…Петр сказал: вот, было нас одиннадцать человек, и ходили мы по земле Галилеи и Иудеи в поисках двенадцатого, ибо сказано было Иоанном Крестителем: сила вы, когда вас ровно столько, сколько нужно, чтобы говорить с вами Богу. И скажет он через вас слово свое, когда число ваше станет двенадцать, ибо двенадцать Его число. И в один день встретили мы на дороге человека блаженного, был он светел и скорбен лицом, а черные волосы развевались по плечам его, а одет он был в рубище. Ноги же его были в пыли, а глаза полны тоски. И звали Его Иуда, и был он блаженный.

 Ничего никогда не настраивается.

В революции, как и в сексе, надо получать эмоциональное удовольствие от процесса, результат все равно не предсказуем.