Цитаты про боль без пошлости без мата для парней

– Слушай приказ! Принято решение вновь превратить Аврору в активную плавединицу, вернуть ей статус действующей учебной базы флота. Объявляю переход на новый распорядок. С этого момента корабль переводится в режим подготовки к бою-походу. Машинной и трюмной командам: привести механизмы в готовность для подачи оборотов на гребные валы. Топливные цистерны проверить и подготовить к приему топлива. Командиру БЧ-5 – выделить людей для переборки рулевой машины, обеспечить передачу усилия со штурвала на баллерс руля. Начарту – орудия главного калибра в рабочее состояние!

Земля, говорит мистер Уиттиер, это просто большая машина. Огромный завод. Фабрика. Вот он – великий ответ. Самая главная правда.Представьте себе полировочный барабан, который крутится без остановки, 24 часа в сутки, семь дней в неделю. Внутри – вода, камни и гравий. И он это все перемалывает. Крутится, крутится. Полирует самые обыкновенные камни, превращая их в драгоценности. Вот что такое Земля. Почему она вертится. А мы – эти камни. И все, что с нами случается – все драматические события, боль и радость, война и болезни, победы и обиды, – это просто вода и песок, которые нас разрушают.

Хотя тебя от проносящихся мимо ландшафтов, городов, машин и людей отделяет всего лишь тонкая стенка вагона и еще более тонкое стекло окна, этой стенки в сочетании со скоростью вполне достаточно, чтобы изолировать тебя от внешнего мира. Кроме того, там, откуда ты выехал, ты уже не в силах ничего изменить, а там, куда ты должен прибыть, ты еще ничего не можешь изменить. По прибытии в пункт назначения тебя ждут решения и действия, но здесь, в этой изолированности, в этой перемещающейся в пространстве капсуле, ты обречен на пассивность и временную свободу.

Прошлый век был умнее нашего, а будущий будет ещё глупее. Ребенок, умеющий обращаться с компьютером, но не знающий таблицу умножения, есть признак деградации. Ко всему прочему в мире исчезла тайна и святость. Мы превращаемся в умную машину, состоящую из глупцов и служащую ещё более глупым ловкачам.

 Я думал: так же, как я сейчас одеваюсь и выхожу, иду к профессору и обмениваюсь с ним более или менее лживыми учтивостями, по существу всего этого не желая, точно так поступает, живёт и действует большинство людей изо дня в день, час за часом, они вынужденно, по существу этого не желая, наносят визиты, ведут беседы, отсиживают служебные часы, всегда поневоле, машинально, нехотя, всё это с таким же успехом могло бы делаться машинами или вообще не делаться; и вся эта нескончаемая механика мешает им критически – как я – отнестись к собственной жизни, увидеть и почувствовать её глупость и мелк

Хотя тебя от проносящихся мимо ландшафтов, городов, машин и людей отделяет всего лишь тонкая стенка вагона и еще более тонкое стекло окна, этой стенки в сочетании со скоростью вполне достаточно, чтобы изолировать тебя от внешнего мира. Кроме того, там, откуда ты выехал, ты уже не в силах ничего изменить, а там, куда ты должен прибыть, ты еще ничего не можешь изменить. По прибытии в пункт назначения тебя ждут решения и действия, но здесь, в этой изолированности, в этой перемещающейся в пространстве капсуле, ты обречен на пассивность и временную свободу.

 Порой мне кажется, что в ту машину сели трое. И всё это не более, чем сон. А в реальности мы — 11-летние мальчишки, сидим в подвале и представляем, как будем жить, если спасёмся. 

 Все, абсолютно все (даже дети) утопают в серости, начиная от лиц, заканчивая мелочными глупыми душонками, проданными денежному богу. Они не видят ничего, кроме собственных суетных проблем, ничего кроме собственных псевдо-величия и псевдо-важноси, псевдо-нужности. Это они построили эти уродливые серые дома, залили зеленые луга серым асфальтом, создали машины, зловонно выпускающие из себя серый дым и… создали себе подобных. Научили их своей до боли пошлой жизненной мечте и дали им зеленый свет на перекрестке в жизнь: школа, ВУЗ, работа, семья, дети, погибшая мечта, непройденный путь…. 

 — Все думают о том, что будет после смерти.— Я слишком занят, чтобы думать, кто загонит мою машину в гараж, когда я умру.— Я думаю, что мы перевоплощаемся.— Хороший вариант. И в кого же перевоплотишься ты?— В кого-то более умного. Я говорю серьёзно. Ты веришь в рай?— Да.— Правда? И на что же он по-твоему похож?— Огромная кровать и надпись Заходи! 

— Зря я вчера мешал пиво с водкой!— Что, голова болит? — Да нет, просто сегодня — ни пива, ни водки…

— Пап, ведь в мире нет настоящей магии, да? — В смысле? — Я про эльфов и т. д. Это ведь просто выдумки, да? — Не знаю. С чего ты взял, что эльфы — это нечто более волшебное, чем, например, киты? Понимаешь, о чем я? Вот, если бы я рассказал тебе историю о том, что на дне океана живет огромный морской кит, который использует сонар и поет песни, и его сердце размеров с целую машину, а артерии как тоннели — это ведь можно назвать волшебством? — Да! Но ведь в эту секунду в мире нет ни одного эльфа, да? — Да, формально нет.

- Горди, ты почему не принес нам чипсов с пивом на завтрак?? - Прости, Верн, чтобы закупить еды на твои семь центов нужен более опытный человек.

Армия — это последнее место на земле, где можно отдать долг Родине. Год вылизывания зассаных полов; получения регулярных ***ов от дедов; вскапывание генеральских дач; заглот чьих-то пенисов, втихаря сунутых тебе в пасть, пока ты спишь в казарме полной мужиков — это долг Родине? Я никогда не кину банку от пива — я уже принес Родине больше пользы, чем отмудоханный дегенерат, просравший год в *** никому ненужной структуре, где за все это время ему дважды дадут подержать нерабочий задроченный АК-47! Даже не 74-ый, а 47-ой!