Цитаты про единственного для парней

Машиноградос – город науки, где все счастливы… – Он горько улыбнулся. – Однако мы – не более чем машины, подобные тем, которыми мы пользуемся. Никто этого не знает, кроме меня. Если бы остальные узнали, они бы обезумели от горя. Как я, единственный, кто несет в себе эту муку… Как ты теперь. Но никто ничего не узнает: это тайна, и тебе не удастся поделиться ею с другими.

 Наступит день, подумал Лодж, когда единственным созидателем станет человеческая мысль — без посреднечества рук и машин. 

 Я уверен, что вы все кого-то себе нашли. Вы даже можете себе думать, что у вас любовь. Но не обманывайте себя. Мы все только разыгрываем сцены, которые видели в кино. И единственное отличие в том, что наши истории с несчастливым концом. Когда реальные люди прогуливаются, наблюдая закат, не играет никакой музыки, не идут титры. И эти люди просто доходят до конца пляжа, чтобы поругаться и вернуться в машину. И это удручает. 

Единственная широкая улица и площадь, где раньше был рынок, казалось, утверждали: «Мы тоже когда-то играли немаловажную роль и для людей разумных и воспитанных таковыми и остались. Пусть современные машины мчатся по новой дороге, зато мы появились еще в ту пору, когда царила полная гармония, а согласие и красота шли рука об руку».

Сюрпри-из!В отпуск едешь. Один. Ну, так надо...Отдохнуть от всего. И от всех (?)Понимаю. Давай... Даже рада...И, сквозь слезы, наиграный смех...Ты ушел. И забрал будто силы...Вдруг - решилась. По лестнице - вниз!На такси. Ты - мой лучший, мой милый!Обниму на прощанье. Сюрпри-из!...Отыскала его... отыскала...В толчее средь людей и машин!Только небо - на землю упало.Мой единственный был... не один...Смутно помню, что стихли все звуки...Что "поплыл" и "растаял" вокзал.Онемели и губы, и руки,И, до боли, сухие глаза...В сентябре, на открытом перронеБыл за миг прожит день...

 — Ты принимала наркотики в течении последних суток?— Нет… Ну, только нюхнула чуток кокаина и закурила его травкой, чтобы экстази действовало подольше.— Ничего не забыла?— Ну… Может пару [банок] пива.— А ты не думала, что может быть передозировка?— Единственное, о чем я сейчас думаю, — это чтобы вы дали мне побыстрее какой-нибудь транк. 

Пиво… Моя единственная слабость. Моя ахиллесова пята, если хотите.

Сажусь на парапет, беспечно свесив ноги, и внезапно повзрослевший рыжий мальчишка-рассвет с золотыми глазами садится со мной рядом. Сейчас мы с ним почти братья. Невыносимое ночное жжение зрачков вдруг превращается в слезящиеся глаза, по-моему, от этого прозрачного дрожащего утра такие же золотые, как и у моего непутевого божественного братишки. Я смотрю этими слезящимися глазами, как мир превращается в стихи, в музыку, в картину. Как бегущая внизу по своим делам женщина в красном пальтишке внезапно рифмуется с рваным облаком, отразившемся в спокойной и на редкость прозрачной лужице.

— Я боюсь тебя, Белов! Ты единственный человек, которого я в итоге боялся, знаешь почему? Ты не человек — ты машина! Проклятая машина! Всех я уничтожил из твоего окружения, я сделал это для того, чтобы тебя раскачать, понимаешь? Чтоб вывести тебя из равновесия, я это сделал. Одна смерть — ты ждал, вторая смерть — ты ждал, покушение на дочь — ты ждал, на жену — ты ждал, на тебя самого — ты ждал, ты просто... ты просто ждал и делал своё дело. — Это был мой долг. — Вот! Вот что у тебя вместо души! Долг! Долг и погоны чекистские твои! Ты даже не машина. Ты... ты очертание человека, понимаешь?

Единственное, что имеет значение, Маккаферти, — это правда, — говаривал детектив за кружкой пива, пока был еще достаточно трезв, чтобы речь его оставалась членораздельной. — А без этого ты просто жонглируешь чужими фантазиями.

Они изменяют нам... Изменяют, пока мы ходим по магазинам, покупаем порошок, чистящее средство для унитаза, еду... Они изменяют нам... Они изменяют нам, пока мы выходим на парковку, тащим на себе миллион пакетов, садимся в машину... Они изменяют нам, пока мы едем домой, пока мы глохнем на наших старых машинах... Они изменяют нам, даже если мы никогда не глохнем. Они изменяют нам, пока мы работаем, пока мы отдыхаем, пока мы едим, ходим, разговариваем, молчим, стареем... Они изменяют нам постоянно. Проще сказать, когда они нам не изменяют.

 Сначала нам нужна машина. А после кокаин. Затем кассетник для особой музыки и мексиканские рубашки из Акапулько. Единственно стоящим вариантом подготовки к путешествию, чувствовал я, будет разодеться как павлины, обдолбаться до озверения, ???рить по пустоте и сделать репортаж. 

У нас большие проблемы! Потому что вы и многие миллионы таких же зомбированных телевизором слушаете меня сейчас. Потому что меньше 3% из вас читают книги. Потому что единственная правда для вас — это то, что дает вам этот ящик. Сегодня среди нас живет целое поколение людей, которые не знают ничего, кроме того, что получили из этого ящика. Этот ящик — их Евангелие. Божественное откровение. Этот ящик делает и свергает президентов, римских пап и премьер-министров. Этот ящик — страшнейшая дьявольская сила в этом безбожном мире, и горе нам, если он попадает в руки не тех людей!

Сострадание — это то, что не дано машине. Может, это единственное, в чём человек её превосходит.