Цитаты про мир без мата для мужа

 Мир принадлежал мужчинам, и она принимала его таким. Собственность принадлежала мужчине, а женщине — обязанность ею управлять. Честь прослыть рачительным хозяином доставалась мужчине, а женщине предлагалось уклоняться перед его умом. Мужчина ревел как бык, если загонял себе под ноготь занозу, а женщина, рожая, должна была глушить в груди стоны, дабы не потревожить покоя мужа. Мужчины были несдержанны на язык и нередко пьяны. женщины пропускали мимо ушей грубые слова и не позволяли себе укоров, укладывая пьяного мужа в постель. 

 — Ну почему из всех забегаловок мира ты выбрал эту?! — Тут дешевое пиво и нет копов. — Ты сам хоть в ней был? — Нет… А что? 

Начнём с криминальной субкультуры литературоведов. Её преступная сущность очевидна и легко доказуема. Настораживает уже тот факт, что литературоведение ничем не способно помочь автору. Эта лженаука не имеет ни малейшего отношения к процессу писанины и годится исключительно для разбора законченных произведений. Или, скажем, не законченных, но уже намертво прилипших к бумаге и утративших способность к развитию. Знаменательно, что сами литературоведы опасаются иметь дело с живыми авторами, дабы тайное надувательство не стало явным.

КончинаНу, вот, дожился- никому не нужен, Давно восьмой десяток разменял. Ещё хожу, но с каждым днём всё хуже, Ещё дышу, но лучше б не дышал. Читал, что раньше, где-то на востоке, В пустыню увозили стариков, Уже проживших временные сроки, Уменьшить, чтоб число голодных ртов. А я- живу, от голода не пухну, Но знаю, что пора в загробный мир. Да не приходит, что-то смерть- старуха Или какой бы дохленький вампир. Со мной в квартире внучка проживает, И муж её по пьянке дал совет: Мол, яд уйти без боли помогает, И ,что зажился в этом мире дед. Совет хороший.

В мире существует лишь одна логика — логика страсти. Рассудок предостерегает нас только до поры до времени, а потом, когда кони неудержимо рвутся вперед, он садится на козлы и уже только следит, чтобы они не разнесли экипаж. Сердце человеческое не может уберечься от любви, а любовь — это стихия, такая же сила, как морской прилив и отлив. Если женщина любит мужа, ее сам дьявол не оторвет от него. И клятва в верности, которую она дала перед алтарем,  — лишь освящение любви. Но когда эта клятва — обязательство без любви, тогда первый прилив выбросит ее на песок, как дохлую рыбу.

Что стало бы с литературой без человеческой глупости и без греха? И что такое писательская работа? Ведь быть писателем — это значит добывать себе пропитание, роясь в мусорной куче людского горя.

Приходит домой муж. Пьяный в стельку. Стоит возле две-ри, покачивается. А жена ну его ругать, упрекать да выговаривать.Муж - ни слова. С трудом, молча дошел до стола, сел. А жена ему:и проклятый, и окаянный, и дурак, и осел… В ответ - ни слова,лишь взгляд туманный, безразличный. И вдруг медленно поднялруку, протягивает жене.- Не нужна мне твоя рука. Не хочу мириться, пьяница по-ганый. Чего руку тянешь?Муж руки не опускает. Слушал, слушал ругань супруги, азатем произнес с трудом:- На, скрути фигу сама…

Когда люди говорят о величайших мужах, они подразумевают подобных Наполеону — мужей насилия. Редко когда упоминается муж мира. Но всё отличие в том, что ждет и тех и других, когда они придут с полей битвы. Наполеон вернется с помпой могущественной власти — муж, достигший вершины своих амбиций. Но в своих снах его будут преследовать ужасы войны. В то же время Уильям Уилберфорс, вернувшись к своей семье и положив голову на подушку, подумает о том, что работорговли больше не существует.

Да, верным людям дарит рок мучений и невзгод немало, Он на страданье их обрек — обид и мук им шлет немало. Нещадны тяготы опал, и верных на земле не сыщешь: Их прахом бедствий осыпал сей древний небосвод немало. Лекарства от небесных бед не отыскал никто вовеки: В ларце судьбы их нет как нет, и не смягчится гнет нимало! Желанным перлом обладать желаешь — жизнь отдай и душу: Мир ценит эту благодать и за нее берет немало. За ближних жертвуя собой, как ждал я верности ответной! Да буду я храним судьбой — мне стоил мой просчет немало. О шах!

Да, между тех, кто дышит и кто мыслит, Нас, женщин, нет несчастней. За мужей Мы платим — и не дешево. А купишь, Так он тебе хозяин, а не раб. И первого второе горе больше. А главное — берешь ведь наобум: Порочен он иль честен, как узнаешь. А между тем уйди — тебе ж позор, И удалить супруга ты не смеешь. И вот жене, вступая в новый мир, Где чужды ей и нравы и законы, Приходится гадать, с каким она Постель созданьем делит.

А от мира, от Вселенной, от всего «прочего» они отвернуты и signum этого, закон этого, орудие этого, «ворота» и «замок» сей священной обители, и есть «стыд». — «Стыдно всех» — кроме «мужа»; то есть не касайся, — даже взглядом, даже мыслью, даже самым «представлением» и «понятием» — того, к чему ты, и каждый другой, и все прочие люди, весь свет — не имеете отношения: потому что это принадлежит моему мужу, и в целой Вселенной только ему одному. Вообще семья — «страшное». В «черте», в магической черте, которую вокруг неё провёл Бог. Таким образом, «стыд» есть «разграничение».

Реанимация… Там я и боль… Врачи «колдуют»…, остановка сердца… Дыханье тихо уходило в ноль, И для меня закрылась к жизни дверца. Я ввысь взлетаю, парю над миром, Мне хорошо, там боли нет…, светло… Судьбы обрывки, бегут пунктиром, Как воспоминания…, от них тепло. Лечу я в юность, так здесь прекрасно! Свадьба, муж, рождение сыновей. Вот только где я, совсем не ясно, Но, так, хочется лететь ещё быстрей… И рядом мама вдруг, как живая…, «Дыши, прошу, дыши"-, мне говорит, И я дышу… и мимо пролетая, Голос слышу: - «сепсис и перитонит».

Элеонора Рузвельт стала президентским благословением Теодора Рузвельта для своего мужа, США и всего мира.

... я читал где-то в интернете, что самоубийцам удавалось умереть от передоза только в двух процентах случаев, цифра до абсурдного ничтожная, но, к несчастью, весь мой предыдущий опыт только подтверждал — так оно и есть. «И никакого те дождика». Такую кто-то там оставил предсмертную записку. ''Сплошной фарс''. Муж Джин Харлоу, который покончил с собой прямо в их брачную ночь. А самая лучшая — у Джорджа Сандерса, просто классика старого Голливуда, отец ее наизусть помнил и постоянно цитировал. «Дорогой мир, мне скучно, и я ухожу». И еще вот Харт Крейн.