Добрые цитаты про картины

— Представь, что за кроличьим племенем гонится один обобщённый удав. А до реки ещё осталось около ста прыжков. Так вот, имеет ли право вожак, чтобы взбодрить выбившихся из сил, воскликнуть: «Кролики, ещё одно усилие! До реки только двадцать прыжков!»? — Я полагаю, имеет, — сказал Возжаждавший, стараясь представить всю эту картину, — потом, когда они спасутся, он им объяснит, в чём дело. — Нет, — сказал Задумавшийся, — так ошибались все преобразователи. Ведь задача спасения кроликов бесконечна во времени. Перебежав реку, кролики получат только передышку.

Нам дышится вольно среди заборов, И это может быть, Мы пишем картины, создавая отходы, И это может быть. Мы любим, рожаем в пыли по горло, И это может быть. Мы дети большого города, Он дорог нам, мы с ним будем жить.

 Каким бы чужим не был город, можно всегда посмотреть наверх и увидеть привычную картину. 

Нагляделся я на семейные картины; стыдиться-то тут некого, люди тут нараспашку, без церемонии. Homo sapiens — какой sapiens, к черту! — ferus, зверь, самый дикий, в своей берлоге кроток, а человек в берлоге-то своей и делается хуже зверя…

Раньше отзывы являлись хорошим инструментом, но чрезмерное их употребление привело к тому, что все стали относиться к ним скептически. Каждый понимает, что практически все положительные отзывы накручены специально. И как-то так получилось, что мы прокручиваем ленту с положительными комментариями, отзывами и обзорами до момента, как появятся отрицательные отзывы. Трудно не согласиться, но каждому из нас нравиться их читать, так как являются более правдивыми и исходя из них можно составить объективную картину.

Набросав карандашом на клочке бумаги план задуманной мною картины, я принимаюсь за работу и, так сказать, всею душой отдаюсь ей.

Нам было бы гораздо полезнее не устраивать грандиозных выставок, а обратиться к народу и трудиться во имя того, чтобы в каждом доме висели картины или репродукции.

Влюблённые, которые читают книги о любви или смотрят на картины с её изображением, делают это, вероятно, для того, чтобы лучше понять это чувство. И чем запутаннее и сбивчивее история, тем больше влюбленные в неё верят.

Как дорогую смятую картину, Я расправляю прошлое в уме. Сдуваю осторожно паутину, И что ж, куда я взор ни кину, Чего-то не хватает мне. Так ярки и свежи ещё местами Штрихи и краски отошедших дней! Я с легкостью вплываю в них глазами. Они бросаются навстречу сами. Но с ними рядом мрак ещё черней.

Он вспоминает одну картину, в которой психиатр уверяет своего клиента, героя картины, в том, что если человек задаётся вопросом, нормален ли он, то он наверняка нормален. Настоящие шизики всегда твёрдо уверены в своей нормальности. Поэтому он, скорее всего, нормален, раз способен подвергать этот факт сомнению.

Он впервые в жизни понял, что никогда ничего не боялся, потому что у него было универсальное лекарство от любой беды — возможность действовать. Нет, думал он, не уверенность в победе — кто может быть в этом уверен? - всего лишь возможность действовать — вот что нужно человеку в подобных обстоятельствах. Сейчас впервые в жизни он отстраненно наблюдал картину, ужасней которой не бывает: его волокут к пропасти. А руки связаны за спиной.

Если в моей пустыне слишком много колодцев, пусть Господь наведёт порядок, уничтожив лишние. Силовые линии должны тяготеть над тобой, напрягать, направлять, толкать вверх и вперёд, всякий раз они будут явлены тебе как некие обстоятельства, отнюдь не всегда благоприятные, но не оценивай! Их языка ты ещё не постиг. А я, пытаясь объяснить тебе суть этого языка, рассказал тебе о пустыне, о пути от колодца к колодцу. Так не уповай на чудесный остров, похожий на запасённое впрок благо, блага в нём не больше, чем в обильной жатве деревянных кеглей. Ты на нём превратишься в сонного вола.

Кондуктор должен быть худым. Иначе поход по салону превращается в картину "танки в городе".

Когда меня хотели выслать за картину «Мистерия ХХ века» в Америку, один только голос в ЦК сказал: «Хватит плодить диссидентов». И я остался. Я не хотел уезжать! Я мог… Мне предлагали остаться все, кого я писал, – короли и президенты разных стран. Я всегда возвращался.