Цитаты про жизнь и лето без мата для женщин

Да иди ты тоже к черту, и тебя и меня к черту. К черту весь этот город и всех, кто в нем живет. К черту этих всех продавцов авторучек, что вечно снуют между машинами и улыбаются за моей спиной. К черту этих мойщиков окон, этих грязных, что пачкают машину, идите к чертовой бабушке, найдите нормальную работу. К черту индусов, что вышивают по улицам в замызганных тачках, насквозь провонявшимися соусом карри, который преследует тебя целый день. К черту террористов в драных спортивках, чтобы все ОБОСРАЛИСЬ!

— Ну что ты, я все понимаю, не стоит извинятся. — Да? — Ага, ну сам подумай: третирование откровенных аутсайдеров, вроде меня, которые не вписываются в атмосферу обычной школы, это лучшее, что будет в твоей жизни, футбольная звезда и его пустоголовая подружка из группы поддержки. — Я капитан. — Ведь ты сознаешь, серое вещество уже не заведется в твоем мозгу, правда, Вудстер? Так что тебе светит только работа в магазине твоего отца и свадьба с Брианной. Но вскоре ты начнешь пить, чтобы заглушить это ноющее чувство изнутри.

Алан! В жизни каждого мужчины наступает момент, когда он должен выбрать любовь или секс. Четырнадцать лет назад ты сделал неправильный выбор — ты сдуру женился, и не получил ни того, ни другого. И вот теперь судьба даёт тебе ещё один шанс. Так не упускай его. Держи! Хватай за упругий зад!

  — Хочу нормальной жизни. Хочу жениться. — Ну а зачем жениться? Найди женщину, которую возненавидишь через пять лет и отдай ей дом. 

Эллен. Моя жена: я чувствую, что понимаю ее хуже, чем иностранного писателя, умершего сто лет назад. Это аберрация или это нормально? Книги говорят: она сделала это, потому что Жизнь говорит: она сделала это, потому что сделала. Книги — это где вам все объясняют; жизнь — где вам ничего не объясняют. Я не удивляюсь, что некоторые люди предпочитают книги. Книги придают жизни смысл. Единственная проблема заключается в том, что жизни, которым они придают смысл, — это жизни других людей, и никогда не ваша собственная.

Молитва болтливой ученицыМоему Учителю Будо посвящаетсяВаш Путь тернист, Но очень прям.Так дай Вам Бог … Десятый дан,Жену япо-о-онку,Яркий светИ благодарности в ответЗа тяжкий труд.Таким - дается.Большого счастья, малых бед,Скакать с бокеном до ста лет,Суше на ужин, а в обедРюмашку теплого саке,А может две –Там как придется.Талантливых учениковИ диореи для врагов.Поменьше болей в теле,Доходов в правом деле,На кимоно не надоВодостойкой губной помады.Дай духовного неодиночестваИ еще всего, чего очень хочется.И тогдаУ лучшего из мужчинВ жизни все будетполныйдзаншин.Яме.

Я повторю, что говорил и раньше:
Мое дитя ещё не знает жизни;
Ей нет ещё четырнадцати лет;
Пускай умрут ещё два пышных лета —
Тогда женою сможет стать Джульетта.

 Он невольно придержал ее за талию. Она молниеносно обернулась к нему и поцеловала прямо в губы. — Будь что будет, Антуан! Уж очень мне этого хотелось! Трудно держаться на расстоянии от человека, который когда-то был тебе близок… Помните, как мы целовались на теннисном корте? О, я вижу, вы шокированы.., Вы остались настоящим Кеснэ… Не сомневаюсь, что вы всегда были верным мужем… — На редкость верным… Беспорочным… — Это на протяжении десяти-то лет? Бедный Антуан!.. И вы счастливы? — Совершенно счастлив. — Если так, все хорошо, милый Антуан.

Он кто? Инженеришка рядовой, и всё. Ну что у него за жизнь? Утром на работу, вечером с работы. Дома жена, дети сопливые. Ну в театр сходит, ну летом в санаторий съездит в Ялту. Тоска смертная. А ты! Ты – вор! Джентльмен удачи! Украл, выпил – в тюрьму! Украл, выпил – в тюрьму! Романтика!

ЗнанияКак часто в детстве говорила мать,«Учись, сынок, ведь знанья пригодятся»,Но, разве мог тогда ее я понимать,Я был ведом инстинктом размножаться.Прошли года – инстинкт реализован,Два мальчика – подарок от жены,На знаниях моих, их опыт должен быть основан,А знаний то, как снять и натянуть штаны!?Шесть лет остаток мозга напрягая,День изо дня гранит науки грыз,Жена меня порой не понимая,Стремление мое звала каприз.И вот рубеж диплома позади,Теперь я не хухры мухры - психолог,Меня огромный труд ждет впереди,Я должен стать опорой для своих дошколак!И я опорой стал, вернее я так думал,Когда п

Заяц, волк и лиса ( Сказки Глазами Современности ).Надоело мне бояться, братцы, У меня ж по жизни шок извечный. Знаю, надо боксом мне заняться,Не страшны тогда с врагами встречи.Бойтесь те, кто на меня наехал -Волка я в лесу поймаю первым. Долго будет волку не до смеха,Сколько лет уже мне треплет нервы.Не дает прохода мне, бандюга, Караулит, и сожрать мечтает. Часто снится страшная зверюга, То один, а то с позорной стаей*. И лисе достанется несладко, Ведьме рыжей не видать покою. Бить не буду, только для порядка Я ее в норе своей закрою.

— Нет, Фрэнк! А наша жизнь разве реальна? Разве может умный и талантливый человек много лет заниматься тем, что он совершенно не переносит? И жить в городе, который он не переносит. Вместе с женой, которая не переносит того же самого, что и он. А знаешь, что хуже всего? Все наше существование основано на предположении, что мы особенные, что мы выше всего этого. Но это не так! Мы такие же, как и все! Посмотри на нас. Мы в плену одного и того же смехотворного заблуждения, что, как только появляются дети — нужно остепениться и похоронить себя заживо. И мы наказываем друг друга за это.

Она снова бросила взгляд на Чарльза и — странное дело! — словно увидела незнакомца. Перед ней сидел лысеющий, сутулый мужчина среднего возраста с выражением неподдельной скуки на лице. Даже не верилось, что когда-то она считала, будто любит его, когда-то спала с ним, рассчитывала провести с Чарльзом всю жизнь. Трейси перевела взгляд на его жену. У той было такое же скучающее выражение лица, как и у Чарльза. Они производили впечатление людей, которых навечно приговорили прозябать друг подле друга.

– Нет, я хочу знать, почему вы в деле уразумения, презрения к страданиям и прочее считаете себя компетентным? Разве вы страдали когда‑нибудь? Вы имеете понятие о страданиях? Позвольте: вас в детстве секли? – Нет, мои родители питали отвращение к телесным наказаниям. – А меня отец порол жестоко. Мой отец был крутой, геморроидальный чиновник, с длинным носом и с желтою шеей. Но будем говорить о вас. Во всю вашу жизнь до вас никто не дотронулся пальцем, никто вас не запугивал, не забивал; здоровы вы, как бык. Росли вы под крылышком отца и учились на его счет, а потом сразу захватили синекуру.