Добрые цитаты про все для студентов

 Экзамен в гимназию. Выдержал. Спросили про якорь (на моем рукаве) — знал хорошо. Но священник спросил — что такое око. Я ответил: Три фунта (так по грузински). Мне объяснили любезные экзаменаторы, что око — это глаз по-древнему, церковнославянскому. Из-за этого чуть не провалился. Поэтому возненавидел сразу — все древнее, все церковное и все славянское. Возможно, что отсюда пошли и мой футуризм, и мой атеизм, и мой интернационализм. 

Когда в перерывах между занятий был обед, я шёл в столовую, где был огромный выбор холодной и горячей пищи, и наполнял свой поднос. Когда я уже подходил к кассе, я делал вид, что что-то забыл и возвращался обратно к рядам еды, ходил-ходил, и под конец незаметно отходил оттуда с едой. Меня ни разу не поймали. Хиллел частенько приходил ко мне и присоединялся, потому что сам он тоже страдал от безденежья. Те обеды с ним были, возможно, самыми радостными моментами за всё моё обучение в колледже.

— Может, он заболел, — с надеждой в голосе предположил Рон. — А может, совсем ушёл? Из-за того, что место преподавателя защиты от тёмных искусств снова досталось не ему? — А может, его выгнали? — вдохновенно произнёс Рон. — Его все терпеть не могут… — А может быть, — промолвил сзади чей-то ледяной голос, — он сейчас стоит и ждёт, когда вы двое расскажете ему, почему вы вернулись в школу не поездом.

Как говорил нам, тогда еще зеленым студентам, один преподаватель в институте, каждый доктор проходит в развитии своего врачебного мировоззрения несколько ступеней. Первая: больны все! Здоровых не бывает! Всех лечить! Вторая: организм пациента мудрее врача! Дайте природе сделать свою работу! Большинство болезней (если это не травма и не опасное для жизни состояние) можно не лечить! И третья: так все же лечить или не лечить?

При сдаче лабораторной работы, студент делает вид, что все знает; преподаватель делает вид, что верит ему.

 В вечер условленной встречи Риэ ждал гостя и глядел на свою мать, чинно сидевшую на стуле в дальнем углу столовой. Это здесь, на этом самом месте, она, покончив с хлопотами по хозяйству, проводила все свое свободное время. Сложив руки на коленях, она ждала. Риэ был даже не совсем уверен, что ждет она именно его. Но когда он входил в комнату, лицо матери менялось. Все то, что долгой трудовой жизнью было сведено к немоте, казалось, разом в ней оживало. Но потом она снова погружалась в молчание. Этим вечером она глядела в окно на уже опустевшую улицу.

— Так вот ты где! Хорошая позиция. Все зоны подлета сов простреливаются, гипогрифу тоже не проскочить, ну, а дракон… ну, а что дракон? Если дракон, то все, полный крендель, тут уж никакая стратегия не поможет. Харл, можно просто Харлей. Значит, желаешь ты науке-технике учиться, а предки ни в какую? Хотят заслать тебя в чудо-юдо-школу Первертс? — Да! И ведь зашлют! И что же делать? — А ничего не делать, езжай в школу. Вот я все детство мечтал выучиться на психоаналитика, а меня отправили в Первертс. И что ты думаешь? Теперь я преподаватель этой самой школы.

Все еще жду, что Чип и Дейл придут на помощь... и сдадут вместо меня экзамены.

 И там, в теплом свете лампы, они увидели то, что хотел им показать Лео Ауфман. В столовой за маленьким столиком Саул и Маршалл играли в шахматы. Ребекка накрывала стол к ужину. Ноэми вырезала из бумаги платья для своих кукол. Рут рисовала акварелью. Джозеф пускал по рельсам заводной паровоз. Дверь в кухню была открыта: там, в облаке пара, Лина Ауфман вынимала из духовки дымящуюся кастрюлю с жарким. Все руки, все лица жили и двигались. Из за стекол чуть слышно доносились голоса. Кто то звонко распевал песню.

Припомним все! Семнадцать лет. В руках — в сафьяне — Блок. В кудрях у яблонь лунный свет, Озерный ветерок. Любовь, экзамены, апрель И наш последний бал, Где в вальсе плыл, кружа метель, Белоколонный зал. Припомним взморье, дюны, бор, Невы свинцовый скат, Университетский коридор, Куда упал закат. Здесь юность кончилась, и вот Ударила война. Мир вовлечен в водоворот, Вскипающий до дна. В грозе и буре рухнул век, Насилья ночь кляня. Родился новый человек Из пепла и огня. Ты в эти дни была сестрой, С косынкой до бровей, И ты склонялась надо мной, Быть может, всех родней.

Экзамен в гимназию. Выдержал. Спросили про якорь (на моем рукаве) — знал хорошо. Но священник спросил — что такое «око». Я ответил: «Три фунта» (так по грузински). Мне объяснили любезные экзаменаторы, что «око» — это «глаз» по-древнему, церковнославянскому. Из-за этого чуть не провалился. Поэтому возненавидел сразу — всё древнее, всё церковное и всё славянское. Возможно, что отсюда пошли и мой футуризм, и мой атеизм, и мой интернационализм.

- Послушайте, я знаю, что не очень хорошо справляюсь но, чтобы сдать экзамен, я готова на все. - На все? - На все. - Хорошо, Берлин. Я поставлю тебе хорошую оценку, я поставлю тебе очень, очень хорошую оценку, если ты будешь учиться.

  — Послушайте, я знаю, что не очень хорошо справляюсь… но, чтобы сдать экзамен, я готова на все. — На все? — На… все. — Хорошо, Берлин. Я поставлю тебе хорошую оценку, я поставлю тебе очень, очень хорошую оценку, если ты будешь… учиться. 

 Офицер, преподававший у нас в МГИМО военный перевод, рассказывал как-то о комичном эпизоде на съемке озеровских фильмов. Он служил в ЦГВ – Центральной Группе войск – в Чехословакии, и их всей частью откомандировали поработать массовкой в помощь киношникам. Есть в Силезии старинный танковый полигон, огромный по площади овраг, со всех сторон окруженный холмами, где можно проводить учения с боевыми стрельбами. Вот на этом полигоне и провели наши офицеры весь день, играя в войнушку. Получили удовольствие, ну, и устали, конечно.