Пошлые добрые цитаты про лицо для взрослых без мата

В начале времен мужчины и женщины были сотворены не такими, каковы они теперь, — это было существо единое, но с двумя лицами, глядевшими в разные стороны. Одно туловище, одна шея, но четыре руки и четыре ноги и признаки обоих полов. Они словно срослись спинами. Однако ревнивые греческие боги заметили, что благодаря четырем рукам это существо работает больше, а 2 лица, глядящие в разные стороны, позволяют ему всегда быть настороже, так что врасплох его не застать, а на четырех ногах можно и долго стоять, и далеко уйти.

— Детали очень важны. Потому что есть разница — заняться сексом один раз или заняться сексом десять раз... [видит лицо Карли] Да ладно!? Неужели, больше раз? — Копаться в этом — плохая идея. Ладно, хорошо, навскидку — пятьдесят. — Пятьдесят измен!? — Тише! — Пятьдесят измен!? — Зачем же так кричать? — Вы трахались с моим мужем пятьдесят раз!? У вас что, нет работы? Или хобби?

 Но это только еретики-"либералы" отождествляют военных с подлинным зло, считая его безраздельной вотчиной лейтенантов или генералов, тогда как военные часто способны творить вторичное зло — агрессивное, романтическое, мелодраматичное, увлекательное, доводящее до оргазма. Подлинное же зло, зло Аушвица, от которого захватывает дух, — зло мрачное, однообразное, унылое, неприкрытое — осуществлялось почти исключительно гражданскими лицами. В качестве примечания следует только добавить, что величайший в истории ликвидатор евреев, тупоголовый Генрих Миллер, был фермером, разводившим цыплят. 

Как только перестала уважать мужика – беги разводиться. Потому что секс без настоящей близости гораздо проще и интересней получать от группы неуважаемых лиц, чем от одного неуважаемого, да еще прибывающего в вечной обиде...

Каково это - быть актёром? Возможно, больно. Проживать насквозь, невыразимо, невыносимо, многие жизни, расписывать изнанку собственного сердца чужими страстями, трагедиями, взлетать и падать, любить и умирать, и вновь вставать, унимать дрожь в руках, и снова начинать новую жизнь, снова плакать, сжимая в бессилии кулаки и смеяться над собой. Изредка приподнимая край маски, уже не для того, чтобы вспомнить своё собственное лицо, а лишь затем, чтобы сделать глоток свежего воздуха, не пропахшего гримом. Больно Но в то же время - прекрасно.

Вначале, по малолетству, в голове роится только одна мысль: кого бы, кого бы?!! Потом мы слегка взрослеем, у нас появляется юношеское эстетство, и хочется уже чего-нибудь эдакого. Например, девственной чистоты. И ты изучаешь именно эту горную породу. Проходит какое-то время, появляется цинизм, и тянет на проституток, олицетворяющих мегаполисную грязь. С теми приятней, зато с этими гораздо проще! Не надо кривляться, уговаривать, они вынуждены принимать нас такими, какие мы есть… Потом приходит осознание того, что вообще не интересен секс как таковой, а хочется любви: чистой и светлой.

Я поняла чего боялся парень с нетрадиционными взглядами на секс: старости. Даже сейчас, в свои семнадцать, он уже думал об этом. Наверное каждый день рассматривает свое лицо в поисках первых морщинок… Меня старость не пугала: счастье зависело от меня самой, а не от возраста.

Он высокий, стройный, у него красивое тело, изящное лицо и он трахает меня в самой неприличной позе. Он словно читает мои мысли. Ни с кем ещё мне не было так хорошо. У него аристократические черты лица. Есть в нём, что-то французское, благородное. Я никогда не приглядывалась к чертам французов, странно, что я сделала такое сравнение. Впервые я увидела его в хозяйственном магазине, в котором, как и он пряталась от дождя. Есть в нём, что-то необычное, такое чего нельзя описать словами, можно только почувствовать. Я ощутила, чей-то взгляд, пристальный, изучающий. И подняв глаза, увидела его.

У мужчин, в мужском порно есть такие ролики, которые снимаются от лица мужчин. Когда у него в руках камера и мы как бы всё видим его глазами. Есть такие ролики от лица мужчины, а вот роликов от лица женщины нет. Потому что если во время секса женщине в руки дать камеру, то это будет не порно, а артхаусный фильм. Потому что — потолок, потолок, потолок... Перевернулись — стена, стена, стена.