Цитаты про друга брата

 Все люди — братья. Ну хорошо, хорошо, не все. Некоторые — сёстры. Так или иначе раз в году все мы становимся удивительно похожими друг на друга, и где бы мы ни были: в Хабаровске, в Питере или в Астане, 31 декабря мы все, как один, наряжаем ёлки, готовим самые вкусные блюда и как маленькие ждём Новогоднего чуда… 

Два жука полетели далеко-далеко, через луга и горы, и когда наступил вечер, они начали искать ночлег. — Вот у ручья растёт папоротник, я спрошу у него, могу ли я там переночевать, — сказал один. Папоротник согласился пустить жука на ночлег. — Когда стемнеет, ты мне расскажешь о твоём путешествии, я с удовольствием слушаю истории о чужих странах, — прошептал папоротник. — Это скучная компания, — подумал другой жук. — у такого невзрачного сорняка он хочет переночевать! Я найду другое место, пойду в гостиницу «Роза». Там всё благородно, и хорошо пахнет. Жук полетел на поиски.

— Хочу сказать Вам, папаша Исак, что у нас с Андерсом — всё в порядке, мы обожаем друг друга. Виктора послал отец за нами приглядывать. Виктор тоже в меня влюблён и поэтому следит за каждым движением Андерса. Гениальная папочкина идея. Может, мне соблазнить Виктора, чтобы он сошёл с дистанции? Кстати говоря, я девственница, хотя и такая наглая. И я курю трубку. Виктор говорит — это полезнее. Виктор помешан на здоровье. — У меня тоже была возлюбленная по имени Сара. — Да ну? Держу пари — я на неё похожа! — Действительно, она была совсем такая же... — И что с ней стало?

— Мы больше не потеряем ни одного гражданского, понятно? — Вы и нас выведете, штаб-сержант? Или мы неспасаемые? — ... Хорошо, Локетт. Давай поговорим, раз хочешь. Я, командир, выжил, а мои солдаты — нет. Дети, в сущности — мои лучшие парни. Неужели ты усомнишься хоть на секунду, что я не поменялся бы с ними местами? Знаю, вы думаете, я во всём виноват. Их нет, а я — вот он. Кульминация хреновой шутки. Думаешь, я рад? Думаешь, бывает хоть миг, чтобы их лица не выжигали мой мозг?! Данте Ти Томас, капрал 1-5-6-5-0-9-3-8-6. Эмюрюстер Ар Уильям, рядовой 8-7-6-6-6-2-3-5-4.

Когда Резнов в первый раз завёл разговор о Дмитрии, он рассказывал о герое. О том, с которого мы должны брать пример. Зверства, которые он называл «героизмом» — признак не человека, а дикаря. Но я видел героев... Других героев. Я видел, как он проявлял милосердие... и видел его жестокость. Я не понимаю его. Возможно, герои не должны сомневаться в своих действиях.

Есть близнецы — для земнородных Два божества — то Смерть и Сон, Как брат с сестрою дивно сходных — Она угрюмей, кротче он… Но есть других два близнеца — И в мире нет четы прекрасней, И обаянья нет ужасней, Ей предающего сердца… Союз их кровный, не случайный, И только в роковые дни Своей неразрешимой тайной Обворожают нас они. И кто в избытке ощущений, Когда кипит и стынет кровь, Не ведал ваших искушений — Самоубийство и Любовь!

Взрослые очень любят цифры. Когда рассказываешь им, что у тебя появился новый друг, они никогда не спросят о самом главном. Никогда они не скажут: А какой у него голос? В какие игры он любит играть? Ловит ли он бабочек? Они спрашивают: Сколько ему лет? Сколько у него братьев? Сколько он весит? Сколько зарабатывает его отец? И после этого воображают, что узнали человека.

Однажды, когда господин Сано Укё собирался перейти на другой берег реки Такао, оказалось, что мост ремонтируют и одну сваю никак не могут вытащить. Господин Укё соскочил с коня, крепко ухватился за сваю, издал крик и начал тянуть ее вверх. Раздался оглушительный треск, и, хотя он смог поднять сваю на высоту собственного роста, дальше она не шла и вскоре погрузилась в воду. По возвращении домой он почувствовал себя плохо и внезапно умер. Когда похоронная процессия пересекала мост Такао, направляясь в храм Дзёбару, тело выскочило из гроба и упало в реку.

А если вдуматься, мы все - звери. Ведь позади всех нас - всего только несколько тысячелетий по-настоящему цивилизованной жизни. Если же поскрести, то под этой тоненькой патиной - десятки, если не сотни тысяч лет беспросветного зверства, где царствовал один закон: «Убей ближнего, или ближний убьет тебя!» Только одни стараются свою звериную натуру скрыть, а другие - даже не маскируются. Но когда жизнь ставит вопрос ребром - «тебе выжить, а тебе подохнуть!», мы все немедленно вонзаем свои клыки в горло соседа, друга, брата или родного отца. Вот и теперь мы все стоим перед таким выбором.

Кто отказался от Цвета, тот растворяется в холоде. Ибо теряет душу, а значит – возможнось бессмертия. Кто же по доброй воле отдаст другому свой Цвет без остатка? Что может быть страшнее, чем смерть после смерти? Сестра принесла себя в жертву, и Промежуток вздрогнул от ужаса. Но не живой пример отчаянной самоотдачи привел в неистовство Братьев и в трепет Сестер. А предчувствие того, что теперь невозможно иначе.

 Однажды орел спрашивал у ворона: скажи, ворон-птица, отчего живешь ты на белом свете триста лет, а я всего-на-всего только тридцать три года? — Оттого, батюшка, отвечал ему ворон, что ты пьешь живую кровь, а я питаюсь мертвечиной. Орел подумал: давай попробуем и мы питаться тем же. Хорошо. Полетели орел да ворон. Вот завидели палую лошадь; сели. Ворон стал клевать, да похваливать. Орел клюнул раз, клюнул другой, махнул крылом и сказал ворону: нет, брат ворон; чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а там что бог даст! 

 Вы знаете, у меня есть двоюродный брат, его зовут Ральф. Он всегда делал все лучше, чем кто бы то ни было. Думал лучше. Говорил лучше. Учился лучше. Что ни возьми — Ральф всё делал лучше других. Ральф всегда был самым лучшим. Я навсегда запомню его… Он был таким идеальным, что я иногда хотел просто убить его. 

 Сколько людей в мире живет, и не сосчитаешь. У них разный цвет кожи, они верят в разных богов. Но есть у них кое-что общее… Там, где люди, там всегда… нет, нет… имею ввиду не толпу, я говорю о родственных связях родителей и детей, братьев и сестер, мужей и жён, я об отношениях, для которых не придумано название. Как же возникают эти связи, что связывает людей друг с другом, на чём основаны все эти отношения, чувства? Да, нас связывают чувства, и пока живи эти чувства, живёт и наша любовь. А узы, связывающие нас, нельзя разорвать, языку этих чувств не может научить никто, только жизнь… 

Мишаня к тебе после морового поветрия очень сильно переменился — понял, что ты жизнью ради больных рисковала. Для других — есть болезнь, есть и лекарь, все само собой разумеющееся, как если бы: есть туча, есть и дождик, иначе и быть не может. А Мишаня понял. Для воина тот, кто, собой рискуя, другого спас, роднее роднее брата кровного делается. Он, в отличие от остальных, в тебе это увидел и оценил. Бабу по достоинству оценить, с уважением отнестись, с благодарностью… редко это у них бывает, даже у самых лучших.