Добрые приличные цитаты про долги

  — Долго мне еще держать глаза закрытыми? — Пока я не открою свои. 

 Можешь отнять покой, можешь махнуть рукой. Можешь отдать долги, можешь любить других. Можешь совсем уйти… Только свети, свети! 

 — Ну что? Куда сегодя? — Не надоел я вам, за месяц? — Ну что вы. Нет. — Ну тогда давайте пропустим лет эдак семнадцать. Это будет тысяча девятсот семьдесят пятый. Лето, август. — Господи Боже, шо ж со мной будет? Я уже буду замужем? Или даже вдова? — Сударыня, я не гадалка. — Ну немножко. Шо вы молчите? Так да или нет? — Нет. Тогда нет. — А шо вдруг? — Я не гадалка, я пророк. Мне, например, будет семьдесят — это я точно знаю. — Ой, будет ли? — Будет-будет, сумасшедшие живут долго, тем более со справкой. 

Истинное мужество выражается в спокойном самообладании и в невозмутимом выполнении своего долга, невзирая ни на какие бедствия и опасности.

 Природа нам не дарит красоты, но в долг даёт — свободная свободным. 

Я заметил такую вещь: если ехать в поезде и долго смотреть в окно, то в какой-то момент начинаешь думать о судьбе России. И это при том, что я белорус, но я прям думаю о России... И мне кажется, именно поэтому в поездах пьют. Смотрят в окно и пьют.

Офис. С утра офисные сотрудники в спешке передвигают мебель с места на место, выравнивают все по сантиметру, компасу и т.д. Посредине всего этого хаотичного движения стоит старенькая уборщица в обнимку со шваброй, испуганно смотрит на все это действо. Бормочет про себя :"Только помыла, сейчас все опять затопчут, ироды и т. д.". Стояла долго смотрела на все это, потом спрашивает: - Милые, а что вы тут делаете? Переезжаете? - Да нет, бабуля, мы сейчас мебель по фен-шую передвинем и у нас сразу продажи взлетят до небес.

Сильная боль длится недолго, долго продолжается не очень сильная. — Цицерон Марк Туллий.

 Эвридика (прильнув к нему). О да! Я буду совсем маленькой и совсем нетребовательной. Вы должны только позволить мне ночью спать у вас на плече, а днём всё время держать мою руку в своей. Орфей. Я любил спать на спине поперёк кровати. Любил долгие одинокие прогулки. Эвридика. Попробуем улечься рядышком поперёк кровати, а во время прогулок я, если хотите, буду идти чуть позади. Не слишком далеко. Всё-таки почти рядом! Но ведь я буду так сильно любить вас! И всегда буду верна вам, так верна… Вы должны только всё время разговаривать со мной, чтобы я не успевала думать о всяких глупостях. 

В детстве мне родители не разрешали долго сидеть за компом, папа увозил на работу кабель от монитора. Мы с братом купили новый. Играли по очереди, один в окно палил предков, второй играл, а вентилятор дул на монитор, чтобы он не нагревался, т.к. мама проверяла.

Они лежали вдвоем в чужом доме, в чужой постели со старинной, высокой, почти до середины стены, спинкой из выгнутого красного дерева. Лежали усталые и растерянные простотой и естественностью всего, что с ними происходило. Ника, с её всякий раз заново продолжавшей удивлять его чуткостью, помогла ему расстаться с ощущением неловкости — и действительной, и придуманной, от неуверенности в себе. Он был счастлив по её вине и чувствовал себя в том неоплатном долгу перед нею, который, наверное, и есть любовь к женщине.

Погубил ли человек свою душу в Эдеме? Скажу вам то, чего никто не слышал. Адама я сотворил семнадцатилетним, Еве было пятнадцать, от силы шестнадцать. Я считал, что это будет средний возраст. Кто же знал, что люди будут жить так долго? Теперь я понимаю, что они были дети, несмышлёныши. Дети не могут погубить душу, они лучшее, что у меня есть.

Нигилизм как психологическое состояние должен будет наступить, во-первых, после поисков во всем совершающемся «смысла», которого в нем нет: ищущий в конце концов падает духом. Нигилизм является тогда осознанием долгого расточения сил, мукой «тщетности», неуверенностью, отсутствием возможности как-нибудь отдохнуть, на чем-нибудь еще успокоиться — стыдом перед самим собою, как будто самого себя слишком долго обманывал...

Поели вкусно и смачно – можно сладко и поспать! Поспали долго – можно и перекусить…