Цитаты про черную любовь без пошлости

У меня длинное, длинное черное платье, я сижу низко, лицом к камину. В камине, в одном углу, черные дрова, меж ними чуть бродит вялое пламя. Позади, за окном, сумерки, весенние, снежные, розово-синие. С края небес подымается большая луна, ее первый взор холодит мои волосы. Звонит колокол, тонкий, бедный, редкий. Спор идет неслышно в моем сердце: Спорит тишина — с сомненьями, Любовь — с равнодушием.

 Дорогой, любить тебя — это все равно, что отапливать тундру полярной ночью в расчете на урожай. Сколько бы ни сжег — результат нулевой. Ты как абсолютно черное тело, поглощающее все лучи, ни единого не отражая и не преломляя. Гигантская пиявка, которая всасывает мою любовь, пока не разбухнет и не отвалится, чтобы переварить ее и превратить в дерьмо. 

Мне говорили: увидишь, и в горле затихнет звук, кудри черные обволокут плечо, и дракон, что живет в позвоночнике, тут же расправит крылья и опустит голову на твои ключицы. Мой позвоночник — 11 лезвий и 8 жал, Ты ушла — я ни словом не возражал — Лишь ладонь разжал, Когда стало тесно. Мне говорили: в глазах тех не сыщешь дна, пропадешь и не вынырнешь — и погубит тебя она, и беда с тобой приключится. Вот он я, кто ранил, а после смиренно ждал. Оголенный провод, пустая комната и кинжал — Я цветы наши срезал и больше их не сажал — Без тебя я пустое место.

Ты хотел меня сделать преступницей. Но нашла вдруг запас скрытых сил И, предав тебя, стала заступницей Я того, кто дороже мне был. Ты игру предложил мне ужасную, Показав, кто из нас низший сорт. И поставил любовь ты на красное, А на черное кинул аборт. Вот и все. Я не стала преступницей. Не мотать мне по совести срок. И до гроба не быть твоей спутницей, Ведь в рулетку плохой ты игрок.

ГеройВ жизни ужасов мгновеньемТы считаешь – ты герой,Ну а люди, без сомненья Преклонятся пред тобой.Только ужас и страданья,Страх и слезы на глазахИ ты в отличии от нихЗаметил разницу в сердцах!Будь ты солдат, писатель, воин,Поэт, художник, музыкантИ жизнь твоя не даст покоюИ зависть черная в сердцах...Не понимание и злобу…Они не смогут с тобой житьЛишь смерть твоя им даст свободуБез лишней ненависти крикОни вздохнут от облегченья,Увидят вновь твои делаИ скажут грустно, без призренья:"А ведь легенда тут жила!!!!"И в памяти – увековечен!Тебе и слава и почет!Прости ты нас, герой прозренья,Про

Может, я смешон, Так, словно шут для толпы. Чёрный капюшон Режет глаз, словно серпы! Любовь и смирение — вот смысл Бытия!

Ничего не удивляет в моем городе меняНичего не удивляет в моем городе меня, и по вечерам иногда луч солнца целует меня Здесь ведь, самый любимый черный цвет, оказывается здесь брат твой враг…Здесь радуется самовлюбленность, и мусор бытия, тут в церквях правят мусора,Здесь не сняться цветные сны, тут предательство стало традицией для каждого жителя.

Человек никогда не нарисует картину, превосходящую банальный узор инея на стекле или круги на воде в простой луже, когда идет дождь. Человек никогда не сочинит музыку, которая станет совершеннее, чем пение птиц за окном или стон ветра в пустыне. Человек никогда не напишет стихов более откровенных и трепетных, чем мягкий свет в глазах влюбленного мальчишки или дрожь пальцев умирающего старика.

 Не главное машины, казино, рестораны, дачи, А главное любовь, а её не спрячешь, Не закроешь на замок, не сложишь в черный ящик, А она должна парить, но никак иначе. 

Любовь — как ветер черной ночью, колышущий траву под деревьями. Не добивайтесь от любви ясности. Она — божественная случайность жизни. Захотите от нее ясности и определенности, жить захотите под деревьями, где веет ночной ветер,  — тогда сразу наступает долгий душный день разочарования и на губах, горячих и разнеженных от поцелуев, оседает скрипучая пыль из-под колес.

Мадам Пильге положила руку ей на плечо; другой рукой она задёргивает тюлевую занавеску так, чтобы снизу их не заметили. Жизель видит, как маму сажают в чёрную машину. Ей хочется крикнуть: мама, я тебя люблю, я тебя всегда буду любить, ты самая лучшая из всех мам в мире. Но вслух говорить нельзя, и девочка изо всех сил думает об этом — такая неистовая любовь обязательно должна пронзить оконное стекло, долететь до матери. Она надеется, что мама там, на улице, слышит её слова, которые она еле слышно бормочет сквозь сжатые до боли зубы.

 — Мой черный кардинал говорит, что рай – это страшно тоскливое место, где можно сойти с ума от нудного пения ангелов и заболеть бессонницей оттого, что свет никогда не сменяется тьмой, – поведал Царь Востока. – Так стоит ли всю жизнь мучиться, отказывая себе в элементарных удовольствиях, биться головой о каменный пол церквей и выдавать свои секреты попам на исповеди, чтобы после смерти угодить в такой отстой? Не лучше ли грешить напропалую и верно служить Князю Тьмы и Повелителю Теней? — А как же адские муки? — Адские муки – это для тех, кто служит Богу, но не воздерживается от греха.

Не главное машины, казино, рестораны, дачи, А главное любовь, а её не спрячешь, Не закроешь на замок, не сложишь в черный ящик, А она должна парить, но никак иначе.

 Я, — прервал молчание Завиша, — человек железного меча. Я знаю, что меня ждёт. Знаю свою судьбу. Знаю без малого сорок лет, с того дня, когда взял в руки меч. Но я не стану оглядываться. Не обернусь на оставленные за конём хундфельды, собачьи могилы и королевские предательства, на подлость, на ничтожество и безбожие духа. Я не сверну с избранного пути, милостивый государь Ганс Майн Игель. Ганс Майн Игель не произнёс ни слова, но его огромные глаза разгорелись. — Тем не менее, — Завиша Чёрный потёр лоб, — я хотел бы, чтоб ты предсказал мне, как и Рейневану, любовь. Не смерть.