Добрые цитаты про время для женщин

— Жень, подожди. Дай мне минуту — я все объясню. — Время пошло. — Понимаешь, вчера моя сестра поссорилась со своим парнем... потом затопила соседей и вдребезги разбила мой мобильник. Я потом три часа отмывал этот потоп, ругался с соседями и успокаивал сестру. Я знаю, это звучит по-идиотски, но именно так по-идиотски это все и произошло. — Как трогательно. Ну и где? — Что где? — Где сестра? Где её парень? Где соседи? Почему не они пришли за тебя извиняться? Это же твой стиль.

— Что произошло? Между тобой и Эми? Ты же сказал, она тебя поцеловала.— Выбрал время! Ты хочешь обсудить это СЕЙЧАС?!— Я имею право знать. Я женюсь через 430 лет.— Ей было страшно, мне было страшно, мы это все пережили, и от радости она меня поцеловала.— И ты поцеловал её в ответ?— Нет. Я поцеловал её в рот.— Остряк!

 В библейские времена мужчина мог иметь столько жен, сколько мог содержать. Точь-в-точь как сегодня. 

Муж, который вполне в состоянии позавтракать в дорогом ресторане, тем не менее каждое утро делает несколько бутербродов и уносит к себе в контору в бумажном пакете. Для этого он использует хлебные корки, остатки вчерашнего обеда и бумажные пакеты, которые сберегает для него жена. Это обеспечивает ему полный контроль над финансами семьи – разве жена посмеет купить себе норковый палантин перед лицом такого самопожертвования? Муж извлекает дополнительно немало выгод, например возможность завтракать в одиночестве и работать в сэкономленное время.

Дзенский мастер шел по рынку и сказал: — Жизнь прекрасна! Ему возразил торговец: — Это все не так. Я работаю с раннего утра до позднего вечера, мало зарабатываю и все время устаю. Моя жена уродина, и у меня двое сыновей дураков. На что Мастер ответил: — Да, ты прав! Твоя жизнь дерьмо!

 … я скажу по секрету, сам, иной раз, до того свою Алевтину боюсь и недолюбливаю, от самого себя деваться некуда. А потом подумаю, ведь, она мой точильный камень — я об неё затачиваюсь. И если бы она, время от времени, не была бы такая плохая, разве я стал бы такой хороший? Господь дает нам жён, чаще всего, совсем непохожих на нас. Вот, взять бы хотя бы меня и мою Алевтину Андреевну. Я — худён, строен, подтянут. Она — округла и полновата. Взглянуть на нас со стороны: я — единица, она — ноль. Но вместе мы образуем — Десяточку.

У меня есть сын. И когда ему надо в бутылочке разводить смесь, надо ровно семь мерных ложек туда класть. Я всё время спросонья сбивался, пока не придумал простенькое демоническое правило. Я перечисляю семь смертных грехов, смотря ему в глаза причём. Зависть, гордыня и т. д. И вот как-то с утра жена заходит на кухню, а она вообще не в курсе была этих планов по расстановке моральных ориентиров у сына... и заходит она на словах «гнев», «похоть».Читать далее »

— Нет, и не уговаривай. — Пожалуйста, он слишком легко признался, ты сама так говорила. Его адвокат согласился на паршивую сделку. Мне намекнули на некие зловещие силы. Лив, по-моему, он не убивал Роксану Грир. — Ладно, ты хочешь, чтобы я нашла доказательства, которые уничтожать дело, которое мы с Клайвом построили против Веклера? — Да. — Хочешь, чтобы я пожила в голове парня, который повесился? — Да. — Парня, который, если я правильно помню, побывал в психиатрической лечебнице? — Да, верно. — Ради чего? — Галлюцинаций с его мертвой женой?

Фалес, которому мать неотступно советовала жениться, уклонялся от её настояний, говоря сначала: "Еще не время, матушка", а позднее: "Уже не время, матушка".

 Муж, который вполне в состоянии позавтракать в дорогом ресторане, тем не менее каждое утро делает несколько бутербродов и уносит к себе в контору в бумажном пакете. Для этого он использует хлебные корки, остатки вчерашнего обеда и бумажные пакеты, которые сберегает для него жена. Это обеспечивает ему полный контроль над финансами семьи – разве жена посмеет купить себе норковый палантин перед лицом такого самопожертвования? Муж извлекает дополнительно немало выгод, например возможность завтракать в одиночестве и работать в сэкономленное время. 

Два случая я знал, когда мужчина женился «на деньгах», — и оба кончились необыкновенным счастьем и полной любовью. Толстой это первый рассмотрел в жизни и подробно описал в «Войне и мире» (брак Николая Ростова и княжны Marie Болконской). Но это вообще нередко так. Любовь и счастье, очевидно, может рождаться просто из «сожительства», из полового сближения мужчины и женщины, после того как «деньги сосчитаны». Тогда ведь, пока считали, — очевидно, ещё любви и привязанности не было.

— Отношения? Дорогой мой Зигмунд, отношения — штука хрупкая. Один неверный взгляд, одно неверное слово, и на вас катится огромный снежный ком, который набирает такую скорость и такой вес, что вам лучше закопаться поглубже. И вот тут «БАБАХ! » и пелена спадает, и ты понимаешь, что та симпатичная юная девушка, на которой ты женился, не так уж юна и симпатична. Она — монстр, и не тот монстр, который в детских сказках вылезает из-под кроватки… Нет… Она использует чувство твоего собственного достоинства в качестве половой тряпки, чтобы стереть остатки твоей же гордости с пола.

 Это случилось в 1791 году. Мне было 24, я был моложе чем Вы сейчас. Но те времена были иными, в том возрасте я уже был мужчиной: хозяин больной плантации чуть южнее Нового Орлеана. Я потерял жену во время родов, и она с ребенком были похоронены уже почти полгода. Я был бы счастлив к ним присоединится. Я не мог перенести боль потери. Я желал от неё избавится. Я хотел потерять все: мое богатство, мое поместье, мой рассудок. Мое приглашение было открыто всем. Шлюхе рядом со мной. Сутенёру идущему позади. Но тот, кто его принял, был вампиром. 

  — Вот они, твои люди: пацаны зарезали друга из-за велика. Вот еще неплохо: студентка сына новорожденного в мусоропровод спустила. О, а это как тебе? Отец дочь годами насиловал, а мать знала – и молчала. Ты лучше расскажи, как можно собственного сына в дурку сдать? — Рот закрой. — Что ж ты про это не пишешь? Ты же это прочувствовал. — Я… Я просто много пил. Раньше. Паша родился с сильными нарушениями. Я… Жена сразу отказалась и ушла. Я… Я забрал его домой. Я… Думал, что справлюсь. Я тогда первую книгу заканчивал. Он, видимо… Ему больно было. Он все время кричал.