Эротические цитаты про свет

 Как сохранить страсть? Идите домой, погасите свет, займитесь сексом. Гарантия — 100%. 

Значит так, расписание морального деграданса пивоватого программиста. Утром он просыпается поздно, потому что вечером, ясная консоль, выпивал. Сначала долго пытается идентифицировать свое изображение в зеркале, потом тащится на кухню и долго пьёт чай с бутербродами. Затем садится за компьютер и начинает читать почту. Часа три. Может быть это и работа, но на слух это развлечение, потому что он то ругается, то веселится, короче, нерабочее у него настроение. Затем пару часов играется в какую-нибудь очередную компьютерную игрушку. Вот это я больше всего не люблю!

- А что, если у них не выйдет это остановить? - Они остановят. - Да, но если не выйдет? - Тогда все кончено. - Давайте все займёмся сексом. - А я думал, что конец света хуже стать не может.

Осенняя тоскаПоток огня летит вперед.Осенняя глухая мгла.В холодный день холодный лед,И радость где-то умерла.Шоссе, развязка, поворот,Глазастых светофоров свет,И, жизни замедляя ход,Ответов на вопросы нет.Мои дворы грустят в тоске.Асфальта серость, небеса,И золотое на пескеНаш дворник смел за полчаса.Гараж и голая стена.Я молча закрываю дверь.Наверно я давно больна.В душе скребется страшный зверь,И мыслей путает поток.Иду по лужам в тишине.Над небесами потолок,А сердце в ледяном огне.Подъезда черное нутро.Я поднимаюсь в вышину.Грохочет под землей метро,Разрезав ревом тишину.Вот дверь моя.

Жизнь моя - жестянка (разговор новой русской с подругой)Из проблем разномастных монисто -от него одолел нервный тик.Жизнь моя тяжела, неказиста - не могу вот в престижный бутикзаходить в новой шубке бобровой.Ты сама посуди - стыдоба -не из норки с шиншиллой обнова.И краснею от пяток до лба,что везут, словно голь, на "паджеро".И в прислугах один лишь таджик.И в мужьях не племянник премьера,а прорабишко - глупый мужик.Брак неравный свершила по-дури,ведь рязанской - мордвин не чета.Вот в плебейской и мучаюсь шкуре,в злыднях вянет моя красота -бриллианты - водицы не чистойи в пять звезд на Гоа

Каждый год в тебе что-то умирает, когда с деревьев опадают листья, а их голые ветки беззащитно качаются на ветру в холодном зимнем свете. Но ты знаешь, что весна обязательно придёт, так же как ты уверен, замёрзшая река снова освободится ото льда. Но когда холодные дожди лили не переставая и убивали весну, казалось будто ни за что загублена молодая жизнь. Впрочем, в те дни весна в конце концов всегда наступала, но было страшно, что она могла и не прийти...

 Разве не правда, что мы начинаем свою жизнь под родительским кровом верящими во все на свете милыми детьми? Потом наступает День потерявших веру, когда понимаешь, что ты жалок, несчастен, беден, слеп и гол и, словно вселяющий ужас, убитый горем призрак, с содроганием продираешься сквозь нескончаемый кошмар этой жизни. 

My wife was afraid of the dark... then she saw me naked and now she's afraid of the light. Моя жена боялась темноты. Но потом она увидела меня голым. Теперь она боится света.

Я раскинул руки, чтобы обнять этот прекрасный, совершенный, трагичный, болезненный, божественный, живой, настоящий мир — и взлетел. А сероглазая женщина, моя повзрослевшая школьная растрепанная синица, стояла рядом и молча смотрела. Нет, я не любил ее. Я не любил никого. Не хватало времени, сил, воздуха — вместить сущее, немилосердно разрывающее душу. Как мал человек, но как огромен замысел. Лены, Светы, Даши, Маши, руки, плечи, губы, прикосновения, поцелуи, нежность, секс — все это становилось вторичным на фоне великого механизма созидания в тесных для него застенках человеческой плоти.

Мир, как однажды сказал Голем, – это колебание близ состояния равновесия самых точно и тонко настроенных весов на свете. Чаши стоят почти ровно, пока значимые взгляды и главнейшие интересы могут удерживать баланс, пока люди в силах договориться, пока полумифическое общее благо и совершенно невидимая глазу мораль хоть как-то влияют на принимаемые решения… Пока расхождение интересов и оценок не достигает критического состояния. Нарушь баланс – и колебания усилятся. И однажды, ничем не успокоенные, они склонятся к крайности худшей и страшнейшей – войне.

 …. — Существует только то, что я могу потрогать руками. Все остальное — призраки, галлюцинации, иллюзии, называй как хочешь. Вся эта сентиментальная, истерическая чушь придумана некрасивыми, неудовлетворенными, закомплексованными, бедными, инфантильными, истеричными, короче — слабыми людьми. Зачем она? К чему? Какая от нее польза? Сегодня я с тобой, и может быть буду еще месяца четыре, при условии что ты будешь достаточно интересна и сможешь разнообразить наш секс, но потом ты надоешь мне, а я тебе.

 … там, где была природа и земля, жизнь и вода, я вижу бесконечный пустынный ландшафт, напоминающий кратер, до такой степени лишенный смысла, света и души, что мозг не способен понять его ни на каком уровне сознания и, если подойти слишком близко, то мозг бунтует, не в состоянии воспринять это. Видение было настолько ясным, правдоподобным и живым, что показалось мне абстрактным. Насколько я мог понять, этим я жил, это двигало мною.

В тебе пляшет нерожденная вселенная. Я касаюсь ладонью твоей груди, я чувствую ее. В тебе танцует предельно обнаженный, яростный мир. Он дышит в такт моему сердцебиению, но... Мое сердце — это хаотичность пульса, нервная аритмия жизни, больные судороги стареющего неба. Мир в тебе безумен. Мир в тебе принадлежит мне. Мир в тебе дрожит и прогибается под моей рукой, и линия горизонта рвется. Я смотрю в твои глаза. Сейчас в тебе восходит солнце. И, возможно, я тысячу раз не прав, когда тащу тебя за руку на крышу, где тяжелые звезды задевают мурчащим брюхом торчащие тут и там антенны.

Сначала ты просишь выключить свет на время секса, а потом обижаешься, что я не узнал тебя на улице.