Приличные цитаты про ничего для женщин

 В силу обстоятельств я вынужден был стать тем, кем были многие другие, – рабочей лошадью. У меня было очень удобное оправдание: я работал, чтобы обеспечивать существование жены и ребенка. Но на самом деле оправдание дохлое: я ведь понимал, что, если завтра окочурюсь, они как-нибудь сумеют прожить и без меня. Так бросить все и стать самим собой! Почему бы и нет? Часть моего существа, которая трудилась, чтобы дать моей жене и дочери возможность жить так, как им хочется, та часть, что держала руль семейного корабля – что за бессмысленное и дутое понятие, – была худшей моей частью.

 Милые мои, если вас когда-нибудь застанут in fraganti, первым делом прикройтесь: для жены вашего любовника нет ничего слаще, чем потом рассказывать подружкам, сколько у вас физических недостатков. 

 Мы готовы, вы готовы, все всегда готовы платить за настоящую красоту. Но настоящая красота не доступна нашему бумажнику. Признайтесь себе честно, сколько по-настоящему красивых женщин (мужчин) вы тр???ли за всю свою насыщенную сексуальными приключениями жизнь? Трех? Двух? Не удивлюсь, если ни одной (ни одного). Не находя в своем окружении настоящего совершенства, мы согласны на полукрасоту, на имитацию. Если девушка хотя бы не отвратительна, хотя бы немного симпатична, мы уже готовы жениться на ней и кормить ее всю оставшуюся жизнь. Но даже такие девушки редкость.

Начнём с криминальной субкультуры литературоведов. Её преступная сущность очевидна и легко доказуема. Настораживает уже тот факт, что литературоведение ничем не способно помочь автору. Эта лженаука не имеет ни малейшего отношения к процессу писанины и годится исключительно для разбора законченных произведений. Или, скажем, не законченных, но уже намертво прилипших к бумаге и утративших способность к развитию. Знаменательно, что сами литературоведы опасаются иметь дело с живыми авторами, дабы тайное надувательство не стало явным.

Мы, бывало, с Антоном Фердинандовичем, — знакомый вам человек, — денег какой-нибудь рубль, а есть и курить хочется, — купим четверку «фалеру», так уж, кроме хлеба, ничего и не едим, а купим фунт ветчины, так уж не курим, да оба и хохочем над этим, и все ничего; а с женой не то: жену жаль, жена будет реветь…

 Однажды я нашел на нарах под соломенным тюфяком прилипший к нему обрывок старой газеты — пожелтевший, почти прозрачный. Это был кусок уголовной хроники, начала не хватало, но, по-видимому, дело происходило в Чехословакии. Какой-то человек пустился из родной деревни в дальние края попытать счастья. Через двадцать пять лет, разбогатев, с женой и ребенком он возвратился на родину. Его мать и сестра содержали маленькую деревенскую гостиницу. Он решил их удивить, оставил жену и ребенка где-то в другом месте, пришел к матери — и та его не узнала.

— Мы не те, за кого вы нас принимаете.— Ничего не понимаю — Видимо, агентство допустило ошибку: моя жена не епископ, а я не доктор.— Это невозможно!— Если хотите, в качестве доказательства я могу сделать вам операцию.

Ты думала, что встретилась с ангелом, потому что он говорит тебе все эти безумно важные слова? Глупая. Ангелы ничего не говорят, они просто существуют и не притворяются, что знают тебя. В этом нет необходимости. Они появляются, когда ты в них нуждаешься, и не ездят к жене и ребенку. Ангелы существуют только для тебя.

- В газетах советуют откладывать деньги на образование детей .- Обманывают! Мы с женой ничего не откладывали, а дети у нас все равно образовались.

Если жену сторожить ты, дурень, считаешь излишним, Хоть для меня сторожи, чтобы я жарче пылал! Вкуса в дозволенном нет, запрет возбуждает острее; Может лишь грубый любить то, что дозволит другой. Мы ведь любовники, нам и надежды и страхи желанны, Пусть иногда и отказ подогревает наш пыл. Что мне удача любви, коль заране успех обеспечен? Я не люблю ничего, что не сулило бы мук.

Я тебя отвоюю у всех других - у той, одной, Ты не будешь ничей жених, я - ничьей женой, И в последнем споре возьму тебя - замолчи! - У того, с которым Иаков стоял в ночи.

 — Эта особа, на которой вы хотите жениться, черная? — Да, сэр. — Это ничего. Я знаю, что люди говорят обо мне, но, возможно, я более либерален… — Он черный. 

У другого лекаря был сын — тупица, которому совсем не давалось учение. И сказала жена этого лекаря своему супругу: — Как же так? Почему это твой родной сын совсем не в отца и ничего не соображает? Он ответил: — Способности не наследуются; душа-то у него своя, а не моя.

— Я всегда считала, что мужчина, который решил жениться, либо знает все, либо не знает ничего. Что вы можете сказать о себе? — Я не знаю ничего, леди Брекнелл. — Приятно слышать. Я не одобряю ничего, что вмешивается в природное невежество.