Цитаты про веру для женщин

Не верить и не ждать, а так же-не мечтать Сменив-забыть обычные причуды И царство грёз, своих же, разрушать Смысл здравый вновь извлечь из ниоткуда… И превратив себя в унылое говно, В стандартах общих навсегда прокиснуть… От этой участи- Безумие, спаси! Не дай мне в трезвомыслии «зависнуть».

— Шахерезада прислушалась к словам Гения и отправилась на поиски своего супруга. Она заезжала в каждое поселение, в каждый замок, который встречала по пути. И через три года наконец-то нашла его. Она зажгла для него тысячу свечей, но проклятье ведьмы оказалось сильнее любви и веры. Он не узнал ее... И убил. Так же, как ты убьешь меня сейчас. И тогда моя история закончится. — Нет, он не узнал ее, но Шахерезада покорила его, налагая на него чары, ночь за ночью, своей чудесной историей. И он вновь без памяти влюбился в нее, и в конце концов, узнал в ней свою жену.

 Над его койкой в кубрике висит фотография жены или девушки, которая, он верит в это, его ждет. И ему очень нужна ее верность. Но при этом ему вполне достаточно фотографии. Без этой фотографии он бы не пошел в бой так спокойно, как уже ходил и как пойдет завтра. 

Истинные ценностиА что же вы, сидящие в уютных комнатушках?Опять коптим по воскресеньям потолок?И разливая водку по стаканам,Уверены, что знаем в жизни толк?Так выйдите же Вы, всевечный обывательИз современных каменных пещер,Но только попрошу, чтоб для защиты от морозаНе принимали специальных мер.Вам будет холодно, быть может,И леденящий ветер будет с ног валить.Но поработай так с полгода,И я уверен, что ты будешь зиму лютую ценить.Когда к металлу пальцы примерзают,Когда мерцает сквозь пургу полярный солнцем силуэт.И вот ведь черт!

Зачем ему, голубоглазому мужчине средних лет, у которого волосы уже подернуты сединой и которому так же, как и его жене, небезразлично благосостояние семьи, верить в какие-то привидения? Призраки не требуют наследства, не подают на вас в суд, не пугают налоговым управлением и не упрекают за то, что вы позволили себе в обеденный перерыв пропустить порцию-другую мартини.

 Оливия Данэм, моя жена, была для меня всем. Когда мы впервые встретились, у меня не было дома, я часто переезжал с места на место, часто менял работу. Она дала мне цель, она заставила меня верить во что-то большее, чем я сам. Она сказала мне, что я должен бороться, чтобы наш мир был в безопасности. А чуть позже, чтобы спасти его от смерти. Но правда в том, что мы все умираем. 

— Отношения? Дорогой мой Зигмунд, отношения — штука хрупкая. Один неверный взгляд, одно неверное слово, и на вас катится огромный снежный ком, который набирает такую скорость и такой вес, что вам лучше закопаться поглубже. И вот тут «БАБАХ! » и пелена спадает, и ты понимаешь, что та симпатичная юная девушка, на которой ты женился, не так уж юна и симпатична. Она — монстр, и не тот монстр, который в детских сказках вылезает из-под кроватки… Нет… Она использует чувство твоего собственного достоинства в качестве половой тряпки, чтобы стереть остатки твоей же гордости с пола.

Никогда не забуду выражение лица привратника иерусалимской мечети Купол Скалы, когда я легкомысленно предложил, чтобы он пренебрег каким-то календарным запретом и пустил меня внутрь. Его лицо, до этого прохладно-приветливое, превратилось в маску, и эта маска заявляла, что он теперь имеет полное право убить и меня, и мою жену, и моих детей. Я понял тогда, что выражение «глубоко верующий» — грубое надругательство над понятием глубины. Нельзя назвать что-то глубоким только потому, что это единственное, что есть в наличии; скорее это глянец, прикрывающий пустоту.

В город вернулись теплые дни. Они возвратились с удвоенной лаской, как возвращаются неверные жены. Целый день по небу шлялись легкомысленные, беспокойные облачка, а сухие, по осеннему поджарые листья густо лежали на земле молча, без шороха. Несколько дней город, казалось, находился в теплом и каком-то блаженном обмороке, он предавался осени, этой изменчивой лгунье, и не верил, не хотел верить в скорое наступление холодов…

брак, жизнь, мода, секс не верю в эти новые постулаты. Раньше было: не ***ись на стороне, потому что ты будешь несчастлив, и подхватишь сифилис, и заразишь жену, и у вас будут дети-дебилы, как у Стринберга, или у Ибсена, или у кого там, не помню. Теперь это звучит: ***ись на стороне, иначе умрешь от скуки, и сам станешь нудным и скучным, и не познакомишься с новыми, интересными людьми, и в конце концов станешь импотентом со всеми, кроме любимой женушки.

Шейн рассеянно потирает татуировку на левом предплечье. Написанное граффити-шрифтом слово «Действуй». Отец очень любил цитату из Библии: «Действуй так, словно веришь в успех, и успех придет». До недавнего времени эти слова были девизом Шейна. А потом в этой стройной логике обнаружилась пробоина. Оказалось, одной веры недостаточно. И когда дело уже шло к разводу, его будущая бывшая жена («Господи, как же я устала от тебя, Шейн…») просветила его. Оказывается, в Библии такой фразы нет. Это строчка из финального монолога Пола Ньюмана в фильме «Вердикт».

Обеспеченными оказываются не ленившиеся в час везения и восстававшие из пепла после любых неудач. Что характерно: женились они в состоянии банкротства на тех, которые в тяжёлый час в них верили и изо всех сил помогали реанимировать идею.

Ты боишься себя. Боишься окружающего тебя мира. И единственная ценность, которая у тебя есть – это наша с тобой любовь, но ты не веришь в неё. Тебе мешает призрак несуществующего Освенцима в твоей голове. Ты сам находишь в этом Освенциме. Ты – еврейское дитя, из которого жизнь делает мыло, чтобы правозащитники разных стран могли намылить свои руки перед тем, как идти на свои митинги. Даже сейчас, когда я произношу эти слова, тебе делается страшно. Потому что вместо подлинного сострадания в твоём сердце только концепции – концепция добра, концепция справедливости, концепция холокоста.

И все-таки надо во что-то верить. Когда-то, когда я был женат и работал день и ночь, мне подвернулся шанс пройти один тренинг в другом штате, и я поехал. У нас с женой все равно были проблемы, поэтому меня ничто не держало. Когда я уезжал, выйдя из дома, я взглянул на наше окно и увидел её. Когда я вернулся восемь недель спустя, она подала на развод. А я до сих пор вижу, как она стоит возле окна и ждет от меня хоть малейшего жеста. Я часто думаю: «А что, если бы я помахал ей тогда?..» Может, этого было бы достаточно, чтобы мы все еще были вместе, а мой сын не стал бы мне чужим...