Цитаты про век без пошлости

Вопреки «религии бедных», в ней обделены именно «бедные»; а Христос, сказавший: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Аз успокою вас», — на самом деле, когда они «подошли» — не подал им ничего, кроме камня. Кроме своих «притчей», вот видите ли... И кроме позументов; золота, нашивок митр пап, патриархов, митрополитов, архиереев, иереев... Обман народов, обман самой цивилизации тем, кто её же, эту новую европейскую цивилизацию и основал, так явен, так очевиден стал во всем XIX веке, что у Достоевского же вылилась другая содрогающая формула. Формулы этой нет у Маркса.

Человеку нужен электрик. У человека нет сил. Энергии совсем нет. Бедняга руки опустил. Человек все опустил. У него же энергии нет. Нет сил. Электрика бы ему. Он бы за спирт все починил. Энергию бы вернул. Прибавил сил. Ждал человек электрика. Из последней энергии. Последних сил. Спирт в себя весь влил. Думал, прибавить энергии. Набраться сил. А спирт человека поневоле усыпил. Придя к человеку без энергии и сил. Электрик видит: Весь спирт в человеке уже спит. Обиделся электрик. Промокли веки. Ушел сердит. А человек проснулся. Без энергии и сил. На работу сходил. Спирт купил.

Через века мы с Леонардо да Винчи протягиваем друг другу руки.

Чтение вернулось к своему первоначальному состоянию. К тому времени, когда оно было развлечением умных. Книги стали дороже, тиражи стали меньше - примерно как в девятнадцатом веке. Можно по этому поводу грустить, а можно честно спросить себя - неужели сто процентов людей должны любить балет? Слушать классическую музыку? Интересоваться живописью или скульптурой? В конце концов - ходить на футбол или ездить на рыбалку? Как по мне, так лучше признать: чтение - это удовольствие не для всех.

ЧУЖИЕЧужие-Порознь! – даже на ложе брачном…М.

21st century breakdown I was once lost but never was found I think I am losing what's left of my mind To the 20th century deadline. Упадок двадцать первого века… Однажды потерянный, я так и не был найден. Я думаю, что теряю остатки разума, Приближаясь к предельной точке двадцатого века.

Попытка дать человеку смысл свелась бы к морализированию. А мораль в старом смысле слова уже доживает свой век.

Испокон века лишь великие победы вели к великим результатам.

Мы живем в век эгоистов. Люди считают, что каждый из нас сам за себя.

Мы все не очень долюбливаем правдивые зеркала. По всей вероятности, их недолюбливали и сидоняне (эти первые кокеты древности), и венецианцы XIII века, любовавшиеся собой в зеркала из дутого стекла на свинцовой фольге.

Дорожно-транспортное происшествиеШуточная пародия на стихи «Ну разреши мне» замечательного российского поэтаВладимира Мошонкина.

В наши дни институт публичных домов, похоже, отмирает. Ученые объясняют это различными причинами. Одни говорят, что смертельный удар борделям нанесло падение нравов среди девушек. Другие, вероятно, большие идеалисты, утверждают, что постепенное исчезновение борделей обусловлено усилившимся надзором полиции. В конце прошлого и начале нынешнего века публичные дома были субъективной реальностью, хотя открыто этот факт не обсуждался. Полагали, что существование борделей оберегает честь порядочных женщин.

Желание — мера ценности. Хороший вкус советует даже телесную жажду разжигать, но не утолять; хорошо, да мало — вдвойне хорошо. Во второй раз всё кажется куда хуже. Пресыщение вредит удовольствию, вселяет отвращение даже к веками признанному величию. Верный способ быть приятным: захватить аппетит в тот миг, когда голод его разжёг, и — оставить под голодком. Уж ежели ему раздражаться, то лучше от нетерпеливого желания, нежели от досадной сытости: наслажденье выстраданное вдвойне сладостно.

 Главная культурная технология двадцать первого века, чтобы вы знали, это коммерческое освоение чужой могилы. Трупоотсос у нас самый уважаемый жанр, потому что прямой аналог нефтедобычи. Раньше думали, одни чекисты от динозавров наследство получили. А потом культурная общественность тоже нашла, куда трубу впендюрить. Так что сейчас всех покойничков впрягли. Даже убиенный император пашет, как ваша белая лошадь на холме.