Цитаты про ребенка мальчика без мата

 Утром разжег костер и решил пройтись по берегу, пока мальчик спит. Ушел совсем недалеко, и вдруг ему стало не по себе от странного предчувствия, а когда повернул назад, то увидел, что мальчик стоит на пляже, завернувшись в одеяло, и ждет его. Прибавил шаг, а когда подошел к нему, мальчик устало присел. — Что с тобой? Да что с тобой? — Я что-то плохо себя чувствую, пап. Приложил руку ко лбу сына — горячий, как печка. Поднял, понес к костру. — Ничего, ничего. Выздоровеем. — Меня, кажется, сейчас стошнит. — Ничего. Уселся на песок рядом с сыном и придерживал его за лоб, пока ребенка рвало.

 — Мальчики захотят сделать вам ребенка, ясно Бьянка? — Ну тогда им придется сделать это в пробирке, потому что мне нельзя ходить на свидания. 

— Ты еще так молод! — Мне тридцать четыре года, — сверкнул глазами ученик. — Пора бы вам уже перестать считать меня ребенком. Я не был им даже в шестнадцать лет, когда мы впервые встретились. Улицы быстро старят. Я не смогла не улыбнуться. Право, какой наивный мальчик! — Мне не хотелось обижать тебя, лорд Авантюрин, — слова прозвучали немного иронично. — Но мой возраст исчисляется столетиями. Ты для меня всегда останешься ребенком, сколько бы ты не прожил. — А себя вы, значит, считаете взрослой особой? — моментально нахохлился Мило.

- Знаете, мне кажется, что нужно быть ребенком, чтобы так сильно любить своего отца! - Но нужно вырасти, чтобы научиться уважать его, мой мальчик.

И хотя мы сталкиваемся с трудностями сегодня и будем сталкиваться с ними завтра, у меня всё же есть мечта. Эта мечта глубоко укоренена в американской мечте. Я мечтаю, что однажды эта нация распрямится и будет жить в соответствии с истинным смыслом её принципа: «Мы считаем самоочевидным, что все люди сотворены равными». Я мечтаю, что однажды на красных холмах Джорджии сыновья бывших рабов и сыновья бывших рабовладельцев смогут сидеть вместе за братским столом.

 Я видела, как маленькие девочки екуана трех-четырех (а иногда и меньше) лет брали на себя все заботы по уходу за малышами. Было видно, что это их любимое занятие, однако оно не мешало им заниматься другими делами — следить за костром, ходить за водой и т. д. Так как они возились с настоящими детьми, а не с куклами, им это никогда не надоедало. По-видимому, забота о младенцах — самое сильное проявление континуума, и бесконечные терпение и любовь, необходимые младенцам, заложены в каждом ребенке, будь то девочка или мальчик.

Таксист взял пассажиров: женщину с ребенком. Вот едут они, едут, а ребенок сам с собой разговаривает:-Вот если бы мой папа был слон, мама слониха, а я бы был слоненком; если бы папа был волк, мама волчиха, я бы был волченком и т.д. и т.д.Таксист уже изнемогает и спрашивает:-Слушай, мальчик, а если бы твой папа был козел, мама козлиха, кем бы ты тогда был?-Таксистом!- ответил находчивый мальчик.

 — Эх, Ричард, — сказал он, — неужели обещание ребенку ничего не значит для тебя? — Нет — если выполнение этого обещания разорвет его сердце! Ему совсем не нужно знать, что впереди будут бури, из которых он один выберется живым, один из всей семьи! Ему совсем не нужно знать о разводе и предательстве, о банкротстве, о том, что еще тридцать пять лет он будет искать и не сможет найти женщину своего сердца. Шепард, один год — это уже вечность для девятилетнего мальчика. Ты прав, это обещание ничего не значит! 

«Папа всегда прав»: мальчик, которого растили в таком семейном укладе, постигает мир через узкий и жесткий отцовский взгляд на вещи. Ребенка не учат исследовать новые идеи или формировать свое мнение и отношение к жизни, ему не разрешают даже мельчайших ошибок. Отец-тиран формирует диктатуру, где только ЕМУ разрешается самовыражаться. Большая часть этого самовыражения состоит в вспышках гнева и наказаниях домашних, осмелившихся не согласиться с отцом. У ребенка нет шансов выражать свои мысли или чувства, если они отличаются от отцовских.

Утром разжег костер и решил пройтись по берегу, пока мальчик спит. Ушел совсем недалеко, и вдруг ему стало не по себе от странного предчувствия, а когда повернул назад, то увидел, что мальчик стоит на пляже, завернувшись в одеяло, и ждет его. Прибавил шаг, а когда подошел к нему, мальчик устало присел. - Что с тобой? Да что с тобой? - Я что-то плохо себя чувствую, пап. Приложил руку ко лбу сына - горячий, как печка. Поднял, понес к костру. - Ничего, ничего. Выздоровеем. - Меня, кажется, сейчас стошнит. - Ничего. Уселся на песок рядом с сыном и придерживал его за лоб, пока ребенка рвало.