Эротические добрые цитаты про мир

Я понял. Иероглиф Сломанного Меча не о мече. Он об идеале фехтовального мастерства. Первое достижение мастера — единство человека и меча. Когда оно достигнуто, даже травинка может стать оружием. Второе достижение — когда меч существует лишь в сердце мастера, отсутствуя в его руке. Тогда врага можно поразить за сто шагов голыми руками. Но высшее достижение искусства боя на мечах — это отсутствие меча как в руке, так и в сердце мастера. Тогда воин пребывает в гармонии с миром. Его иероглиф не о смерти… он о мире.

Муми-тролль взглянул на куст жасмина - сплошное сплетение голых веток - и с ужасом подумал: «Жасмин умер. Весь мир умер, пока я спал. Этот мир принадлежит кому-то другому, кого я не знаю. Быть может, Морре. Он не создан для того, чтобы в нем жили муми-тролли».

Затерявшись в одиночестве***Затерявшись в одиночестве,мечешься в метели красок,утопая в мелком крошеве,прежних статусов и масок.Как, скажите жить потерянной,неудачливой, не лучшей?..Бьётся истина в истерике –Ты её не хочешь слушать.При любом удобном случае,в мир летишь тяжёлым роком.Между мыслями скрипучими,в боевой раскраске шока.Предвкушая щедрость радостии любви взаимной пламень,хмель вина и негу сладости…натыкаешься на камень.Вновь ныряешь ты русалкою,в мрак, искать сентиментальность.Что бы в ней, слезинок каплями,прятать голую реальность.И теряешься в тумане ты,растворяешься тоскою.Нел

Почти все, кого я встречала в своей жизни, не понимали, что сатанизм состоит не в ритуальных жертвоприношениях, раскапывании могил и поклонении дьяволу. Дьявол не существует. Сатанизм — это поклонение себе, потому что только ты ответственен за свои собственные добро и зло. Война христианства с дьяволом всегда была борьбой с самыми естественными человеческими инстинктами — потребностью в сексе, насилии и самодовольстве — и отрицанием принадлежности человека к миру животных. Идея рая — это просто христианский способ устроить на земле ад.

Каждому мужчине нужна своя женщина, кто-то ищет даму для сердца, кто-то для секса, кто-то для душевных разговоров, а кому-то требуется образованная, культурная интеллектуалка, знающая все закоулки в мире искусства.

Осенняя тоскаПоток огня летит вперед.Осенняя глухая мгла.В холодный день холодный лед,И радость где-то умерла.Шоссе, развязка, поворот,Глазастых светофоров свет,И, жизни замедляя ход,Ответов на вопросы нет.Мои дворы грустят в тоске.Асфальта серость, небеса,И золотое на пескеНаш дворник смел за полчаса.Гараж и голая стена.Я молча закрываю дверь.Наверно я давно больна.В душе скребется страшный зверь,И мыслей путает поток.Иду по лужам в тишине.Над небесами потолок,А сердце в ледяном огне.Подъезда черное нутро.Я поднимаюсь в вышину.Грохочет под землей метро,Разрезав ревом тишину.Вот дверь моя.

Ей были хорошо известны взгляды на секс, которых в той или иной форме придерживалось общество: секс – это уродливая, низменная человеческая слабость, с которой, к сожалению, приходится мириться. Целомудрие заставляло её воздерживаться – но не от желаний своего тела, а от контактов с людьми, разделявшими такие взгляды.

 После секса кровь женщины насыщена гормонами, и она готова обнять весь мир. Она хочет, чтобы ее ласкали, к ней прикасались, ее нянчили и поговорили с ней. Мужчина же, если он к тому времени не заснул, уходит в себя или начинает что-то делать: менять лампочку или готовить кофе. Эти действия помогают ему прийти в себя. 

Мне бы хотелось чаще заниматься сексом. До того, как я умру, было бы неплохо перепробовать все в этом мире.

В секунде оргазма сосредоточен весь мир.

Суха кость, да кровотворит; гол праведник, да на нем мир стоит.

 Секс лучше всего пока его ещё нет, потому что пока его не было, секс — это твоя мечта, вокруг этого крутится весь твой мир. 

Вселенная, существовавшая в человеке, перестала быть. Эта Вселенная поразительно походила на ту, единственную, что существует помимо людей. Эта Вселенная поразительно походила на ту, что продолжает отражаться в миллионах живых голов. Но эта Вселенная особенно поразительна была тем, что имелось в ней нечто такое, что отличало шум ее океана, запах ее цветов, шорох листвы, оттенки её гранитов, печаль её осенних полей от каждой из тех, что существовали и существуют в людях, и от той, что вечно существует вне людей. В её неповторимости, в её единственности душа отдельной жизни — свобода.

Мне нравилось бродить по городу, среди людей. Не глядя «выхватывать» человека из толпы и читать его эмоции, видеть мир, окрашенный его чувствами. Для одного ночь была чёрной, враждебной, холодной. Для другого — мистической и романтичной. Для третьего — временем суток, которое нужно тратить только на сон или секс.