Цитаты про глаза и душу без мата для женщин

 На хрен, любовь моя, на хрен… Я не хочу встречаться с Тобой и смотреть на Тебя, как жена Штирлица, глазами, полными надежды и немого отчаяния. Я не хочу до крови закусывать губу, глядя, как Ты нежно склоняешься к этому… к этой девушке. Я не хочу. На хрен, любовь моя, на хрен. Мои письма – это не интуитивные тексты, это полтора месяца такой печали, от которой становишься на десять лет старше и на двадцать лет тупее. Я как кобра, которая приготовилась для броска, а ее огрели лопатой.

Знаете, революция звучит очень романтично, но на деле это кровь, жестокость и безумие; революция — это когда гибнут желторотики, случайно попавшие под руку, не врубающиеся, что ***ня творится вокруг; революция — это когда вашей телке или вашей жене пропорют брюхо штыком, а потом будут насиловать в жопу на ваших глазах; революция — это когда люди, только что ржавшие над мультиками про Микки-Мауса, начинают пытать себе подобных. Перед тем как решиться на всё это, подумайте, где ваша душа сейчас и где она будет, когда вы пройдёте через всё это.

Когда живёшь с женщиной, узнаешь каждый день что-то новое. Пока что я узнал, что длинные волосы забивают сток в душе, быстрее, чем успеваешь глазом моргнуть; что не рекомендуется вырезать что-либо из газеты, пока твоя жена это не прочитала, даже если это газета недельной давности; что я — единственный человек в нашей семье, который может есть одно и то же три вечера подряд без недовольной гримасы, и что наушники были изобретены, чтобы спасти супругов от музыкальных пристрастий друг друга.

Слова улетают в пропасть. Я больше не в силах дышать. Меж нами огонь и похоть Холодная дико кровать. Глаза разрезают душу, Ну, хватит меня жалеть. Ты завтра мне будешь нужен, Сегодня я буду болеть. Вчера ты молчал, зараза. Вино я пила одна, Ты мне отвечал не сразу, С тобою была жена. Она ведь такая дура, Пылинки твои жует. Одна на балконе курит, А он все других ***ёт. Вчера я тебя любила, Сегодня опять вино, А завтра постель остыла, И ветер плюет в окно. Ты будешь кому-то нужен, Ведь стены опять молчат. Жена накрывает ужин, Твоих уложив девчат...

Имя «жена», увы, другой он даритПодол ее фиалкового платья, красиво плыл за ней по мостовой.Накидка заменила ей объятья, а собеседника случайный постовой.Москва блистала звездами на небе, прохладный ветер веял тишину.«В душе по-прежнему я вольный лебедь, я без него, конечно, проживу»вдали виднелись пары, силуэты, отрывком, доносился женский смех.Протяжно впитывали губы сигареты, бурча «это мой самый страшный грех»Ей шел, примерно год двадцать девятый, на вид казалось юной и степной.«Когда-то я жила с одним солдатом, наивной до смерти была, и молодой.Ах, сударь, память - сердце только старит