Цитаты про глубину без мата для женщин

Глубинная подозрительность мизогина проистекает из страха, что женщин «интересует только то, что они могут получить». Он уверен, что благодаря такому своему поведению он защищен от врожденной жадности партнерши. Ради этого он скрывает не только деньги, но и даже информацию о деньгах. Он может держать в тайне свои доходы, активы, прятать деньги на секретных счетах в банке. Чтобы оправдать такое поведение, он обычно рассказывает о жадности бывшей жены или любовницы, которые не заслуживали доверия и обобрали его, как липку.

Мужик на пляже заплывает за буйки. Из глубины страшный такой парализующий волю голос «Мужик, плюс два или минус два?». Мужик испугался. Думает е мае, что говорить то надо. Ну думает ладно, скажу плюс два, а там будь что будет. - Ладно, чудище подводное, плюс два!- Ну плыви себе с миром.Мужик на берег, на пляж, только руки и пятки сверкают. Вылез на сушу, вздохнул. Глядь, а в плавках не два, а четыре. Вот те раз. А жене то че говорить, как всю эту хрень объяснить? Ну да ушлый был мужик, не промах. Дай думает сигану опять за буйки и скажу «минус» два. Как словом, так и делом.

Никогда не забуду выражение лица привратника иерусалимской мечети Купол Скалы, когда я легкомысленно предложил, чтобы он пренебрег каким-то календарным запретом и пустил меня внутрь. Его лицо, до этого прохладно-приветливое, превратилось в маску, и эта маска заявляла, что он теперь имеет полное право убить и меня, и мою жену, и моих детей. Я понял тогда, что выражение «глубоко верующий» — грубое надругательство над понятием глубины. Нельзя назвать что-то глубоким только потому, что это единственное, что есть в наличии; скорее это глянец, прикрывающий пустоту.

Ощущая себя маминым спасителем, Эд чувствовал себя сильнее и значительнее как в детстве, так и будучи взрослым. Контроль над всеми, включая жену, превратился в его способ попытаться компенсировать себя за глубинное ощущение несостоятельности и беспомощности. Когда мать полагается так на сына, она формирует в нем установку, в результате которой женские нужды будут вызывать у него страх и шок.

Красный прилив, Лестер. Жизнь-то наша. Нам скармливают дерьмо, день изо дня, начальник, жена и так далее. Это нас убивает, и, если ты не дашь отпор, не покажешь, что ты всё ещё зверь в глубине души, этот прилив тебя смоет. (Наша жизнь, Лестер, — это красный прилив. Говно, которым нас кормят день за днем твой босс, жена и прочие, нас изматывает. И если за себя не постоять, не показать им, что ты еще примат, по натуре своей, по природе, тебя просто не станет.)

Никогда не забуду выражение лица привратника иерусалимской мечети Купол Скалы, когда я легкомысленно предложил, чтобы он пренебрег каким-то календарным запретом и пустил меня внутрь. Его лицо, до этого прохладно-приветливое, превратилось в маску, и эта маска заявляла, что он теперь имеет полное право убить и меня, и мою жену, и моих детей. Я понял тогда, что выражение «глубоко верующий» — грубое надругательство над понятием глубины. Нельзя назвать что-то глубоким только потому, что это единственное, что есть в наличии; скорее это глянец, прикрывающий пустоту.

Начнём с криминальной субкультуры литературоведов. Её преступная сущность очевидна и легко доказуема. Настораживает уже тот факт, что литературоведение ничем не способно помочь автору. Эта лженаука не имеет ни малейшего отношения к процессу писанины и годится исключительно для разбора законченных произведений. Или, скажем, не законченных, но уже намертво прилипших к бумаге и утративших способность к развитию. Знаменательно, что сами литературоведы опасаются иметь дело с живыми авторами, дабы тайное надувательство не стало явным.