— Чего ж тогда осуждаете мужа? — За ложь, за двуличие. Или со мной живи, или к ней уходи. — И только-то? — усмехнулся Рябинин. Не искромсанная любовь, не обида, не одиночество и даже не женская гордыня... Её мучит неопределенность.
Жанна чувствовала их осуждение и в душе возмущалась этим двуличием, сделками с совестью, поголовным страхом перед всем, величайшей трусостью, гнездящейся во всех сердцах и выглядывающей наружу под личиной порядочности.
