Приличные цитаты про детей

Бытует мнение, что самым гнусным преступлением на свете является убийство детей. Убийство стариков вызывает презрительное возмущение, но уже не будит инфернального ужаса. Убийство женщин также воспринимается крайне неодобрительно – как мужчинами (за что женщин убивать-то?) так и женщинами (все мужики – сволочи!) А вот убийство человека мужского пола, с детством распрощавшегося, но в старческую дряхлость не впавшего, воспринимается вполне обыденно. Не верите?

Если вы злы, то почему умеете творить добро своим детям, а если вы считаетесь добрыми и сердечными, то почему же вы не творите так же добра нашим детям, как и своим?…

Только дети знают чего хотят. Они едят руками, потому что так весело. Они рисуют на обоях, делая свою комнату особенной. Им не хочется быть как все. Они делают самое сложное – остаются собой.

— А чьи это слезы? — спрашиваю я Мадлен. — Мои, чьи же еще. Стоит мне заплакать, как я собираю слезы в склянку и храню в этом погребе, чтобы делать из них коктейли. — Как же тебе удалось столько наплакать? — Когда я была молодая, один эмбрион сбился с дороги, которая вела ко мне в живот, и застрял на входе в трубу. Это вызвало внутреннее кровотечение, и с того дня я не могу иметь детей. И хотя я счастлива, что помогаю рожать другим женщинам, я пролила много слез... Правда с тех пор, как ты живешь со мной, мне полегчало...

... Дети сразу чувствуют, когда любовь потеряна, они отличают молчание, означающее умиротворение, от того, что служит признаком отчаяния.

 Они (взрослые), как правило, хуже детей, потому что дети врут о простых вещах и ради простых вещей. А взрослые порой врут так сложно, что сами уже не знают, с чего начали и чего хотят. 

Каждой маме дано знать о её детях то, что недоступно больше никому. Так устроено мамино сердце — оно знает о детях всё…

 Для матери это было трудное время. Нелегко отправлять своих детей в интернат. Но иначе было нельзя: она разводилась с отцом, потом вернулась в университет – ей надо было продолжать жить! Я не… Я не держу зла. Мне, наверное, не хватало внимания, но, думаю, это сделало меня сильнее. Что бы ни приходилось переживать в жизни, надо относиться к этому как к процессу обучения. Именно так я воспринимаю всё это! 

Нас в детстве не могли загнать домой, чтоб хотя бы поели. Теперь детей не могут выгнать на улицу, чтоб хотя бы подышали.

Люди на стороне Народа всегда разочаровывались. Они понимали, что Народ не стремился быть благодарным или признательным, или дальновидным, или же просто подчиняться им. Народ оказывался узкомыслящим и консервативным, и не особо умным, и даже не доверявшим доводам разума. И тогда дети революции сталкивались с вечной проблемой: дело не в том, что у тебя не то правительство, что казалось очевидным, а в том, что народ не тот.

 Вы не умеете оправдывать, вы не умеете прощать. Вы умеете только судить! Вы решаете за своих детей, как им жить, придумываете им жизнь! И даже знать не хотите, что мы об этом думаем! Для вас жизнь — это как игра в карты, все, что кажется вам непонятным — просто ненужная карта, которую надо сбросить. Вы не знаете, что с ней делать, она жжет вам руки. 

 Моя популярность детей всегда раздражала. Сергей и Лиза даже не хотели со мной пройтись по Дворцовой площади. 

Беда в том, что дети верят словам взрослых, а когда сами взрослеют, в отместку врут собственным детям.

У меня три эрогенные зоны – мои дети, мужчины и права человека.