Приличные цитаты про белье без пошлости

— Белое мясо или тёмное? — Где моя курица?! — Она в порядке. Я её покормила. — Мама, что она ест? — То же, что и мы. — Ты кормишь курицу курицей? — А что, по-твоему, я должна ей персонально готовить? — Как ты могла? — Но ведь она не знает. И потом, это деликатес. — Кошмар. «Молчание куриц».

 Скажите, вы когда-нибудь обращали внимание, как вон там, по бульварам, мчатся ракетные автомобили? Мне иногда кажется, что те, кто на них ездит, просто не знают, что такое трава или цветы. Они ведь никогда их не видят иначе, как на большой скорости, — продолжала она. — Покажите им зеленое пятно, и они скажут: ага, это трава! Покажите розовое — они скажут: а, это розарий! Белые пятна — дома, коричневые — коровы. Однажды мой дядя попробовал проехаться по шоссе со скоростью не более сорока миль в час. Его арестовали и посадили на два дня в тюрьму. Смешно, правда? 

 Она всегда стелит его, когда надолго уезжает. Чтобы сразу по возвращении почувствовать себя дома. Чтобы хоть что-то напоминало, как она возвращалась к маме. Никто не ждал ее с таким нетерпением, как мама. И никто так не радовался ее возвращению. Поспит на этом белье одну ночь, потом постирает его и спрячет в шкаф. До следующего отъезда. В этой постели спит только она. Пока. Когда-нибудь, может, появится кто-нибудь стоящий и она застелит ее для них обоих. Но это когда-нибудь… 

Всем известно, что если соединить вместе восемь цветов радуги, то получится белый цвет. Но всяк видящий знает: чернота также состоит из восьми цветов...

  — Ты же знаешь, я не расист. Я среди чёрных себя чувствую чёрным, а среди белых былым. — А среди голубых? — А среди голубых я начальник. 

Вернись к нам, западный ветер, переполненный криком птиц, Вернись, чтоб высушить слёзы, что застыли в ямах глазниц. Повей нам из дальней дали, из-за древних бурых холмов, Принеся дыханье апреля и густой аромат цветов. Он из мест, где уставшим сердцем суждено обрести покой, Где от яблок склонились ветки и воздух пьянит, как настой, Где зелёной травы прохлада так и тянет прилечь на ней, Где напевы дрозда, как флейта, раздаются среди ветвей.

Это очень интересный человек. Совсем-совсем чёрный, а всё-таки с белым пятнышком. Так не бывает, чтобы в человеке не было хотя бы крошечного белого пятнышка. У белых-пребелых то же самое, хоть капелька чёрная, да есть. Без этого Богу неавантажно.

 — Мама часто роняла его в детстве, — подумала Ли.— Видимо, на голову.— А ещё он грыз решётку от кроватки.— Наелся свинцовых белил?— Похоже. 

Пытки? Отлично! Жду не дождусь увидеть Сэма в кожаном белье и на каблуках Ну, честно, ребята, — что вы со мной сделаете, чего я еще с собой по приколу не делал по пятничным вечерам?

Клинок ты должен чувствовать, как продолжение собственной руки. Ты не должен думать, какое именно движение ты хотел бы им совершить; ты должен действовать им точно так, как действует белая цапля своим длинным клювом или дракон своими когтями. Действительно хороший меч — это воплощение твоих намерений: он сам делает то, чего хочешь ты.

— Пришёл случай из скорой: студент Рутгера, вроде как, острый бронхит, но на посеве всё чисто. — Хватит уже ждать, что придёт белый человек и решит все ваши проблемы.

Снег. Одела зима платье белоеСнег.Одела зима платье белое.В небе сером,снежинки шуршат и порхают.Тишь,Попрятались птицы несмелые.И поля и дорогизима заметает.Побелели домаи на окнах узоры,А над нимиклубятся столбами дымки.Наступила зима.Побелила просторыРазметав над землёюпурги языки.Всё стоит колдовское,покрытое тайной.Разноцветьем гирлянды:искрится, блестит.Словно добрый волшебникиз сказки, случайноСвой обряд до веснымимоходом вершит.Утонули в сугробахдома и заборы.Затаилась природа,а из самых дверей Прокричит ребетня,носом шмыгая споро.-Мы в снежки там играем,Дайте санки скорей!

Я знаю, там звенело пенье Перед престолом красоты, Когда сплетались, как виденья, Святые белые цветы. И жарким сердцем веря чуду, Поняв воздушный небосклон, В каких пределах я ни буду, На все наброшу я свой сон. Всегда живой, всегда могучий, Влюбленный в чары красоты. И вспыхнет радуга созвучий Над царством вечной пустоты.

 Главная культурная технология двадцать первого века, чтобы вы знали, это коммерческое освоение чужой могилы. Трупоотсос у нас самый уважаемый жанр, потому что прямой аналог нефтедобычи. Раньше думали, одни чекисты от динозавров наследство получили. А потом культурная общественность тоже нашла, куда трубу впендюрить. Так что сейчас всех покойничков впрягли. Даже убиенный император пашет, как ваша белая лошадь на холме.